Вагончик тронулся...

   Пахло пирожками и тоской. Время от времени зычные голоса продавцов с тележками возвещали то о горячих чудУ, то о свежих кефире и йогурте, то о сим-картах и телефонах. В непривычной жаре ехали пассажиры 8-го купейного вагона поезда "Махачкала-Москва".
   Ехали притихшие. "Волгоград", "проверка", "террористы" - слышалось с разных сторон. Людям, прошедшим строжайший досмотр на вокзале, было жутковато. Вызывала подозрение любая мелочь: спутанные провода и шнуры, слишком объемные пакеты, даже моя невинная папка с распечатанной биографией Ф. Достоевского. В вагоне не играла привычная лезгинка, и радио "Прибой" не приветствовало своих слушателей. С крана самовара текла желто-коричневая вода, и проводница с юмором отвечала недоумевающему пареньку, что это уже заваренный чай. "Пожрать надо" , - обреченно повторял голос за стенкой каждые полчаса. "МАМА!!! Я - БЭТМЭН!!!" - верещал альтом трехлетний буян на другом конце вагона. Мама, а вместе с ней папа и другие "зрители" всякий раз дружно покатывались со смеху.
   "Вы не бухаете, да?" - обратился ко мне и к женщине-соседке мальчишка, ехавший с нами, тем самым подтвердив мое негативное отношение к военным. Будущий защитник Отечества оказался курсантом Саратовской дзержинки и доверительно рассказал о том, как "халявно" им ставят оценки, как пьют и гуляют студенты в увольнении, как бушуют свои, дагестанцы, создавая отдельные группировки. Рассказал попутно и десяток  вспомнившихся случаев из жизни близких и друзей и, надо думать, это далеко не половина. "А мой друг сказал: "Мне пофиг, что я ей не нравлюсь, она же мне нравится", влез через окно, вытащил ее прямо в одеяле и увез. Теперь живут уже два года", - весело рассказывал товарищ курсант и добавил: "Так бухать все-таки не будете?"
   На фоне расспросов кто какой нации и откуда, я заснула. А проснулась от невнятного бормотания, доносившегося сверху. Я долго гадала в чем дело, пока не поняла, что четвертый попутчик - студент Московского железнодорожного института - просто говорит сам сам с собой. Стало неловко, и я поспешила выйти в коридор.
   Дважды наши документы проверяла транспортная полиция, долго вглядывалась в мою хмурую темную фотографию в паспорте. Трижды наталкивалась я на недоуменный взгляд соседей, не понимающих, как можно в дороге читать (еще и увлеченно) толстенную биографию. "А зачем?" - спросил курсант, поставив меня в ступор. Ну не умею я объяснять людям, для чего надо читать книги.
   Пахло пирожками и лапшой быстрого приготовления. Поезд "Махачкала-Москва", по недоразумению названный скорым, неторопливо продолжал свой путь...