В настоящем времени

   Я знаю, ты бы не одобрила этот мой год. Покачала бы укоризненно головой, зажгла бы и тут же погасила сожаление в умных зеленых глазах. Все-все про меня знающих глазах.
   Ты бы никогда не назвала меня выскочкой, актрисой, лгуньей, не обвинила бы в лицемерии. Тебе все это было чуждо. А значит и мне. Мне, выросшей на твоих руках. Мне, в чьи уши лилась твоя колыбельная. Ты бы сейчас сказала: "шшш, успокойся", и мерно покачала бы мою покоящуюся на твоем плече голову. На твоем мокром от слез плече.
    Удивительно, насколько память и тело могут запомнить прикосновения. Сколько людей обнимали меня вместе с тобой и после тебя, но никто сегодня не делает это так, как мне бы хотелось. Какими особенными, не похожими на других могут быть скрещенные на твоей спине руки другого человека - легкие, сильные, надежные, легкомысленные. Твои были легкими и надежными, ты обнимала и держала одновременно. И я знала - не упаду.
   Пока не размыкались твои руки все было под силу. Были чистыми и прозрачными категории добра и зла, не требовали рассуждений понятия правого и неправого поступка. Ты правила моим миром и правила его - вносила изменения, делая  совершенней, пусть при этом уязвимей и тоньше. Ты бы, глядя на то сколько боли и неприятностей приносят мне некоторые составляющие моего "сейчас", непременно сказала: "если это так тяжело, то зачем это нужно?"
   Как я хочу присесть на твой старый советский диван, чтобы он прогнулся большн обычного под тяжестью наших с тобой тел. Хочу ощутить прикосновение твоей руки к моей щеке - неизменно правой: легкое потрепывание и ласковое "не журись". Ты могла сказать "не переживай", "не волнуйся", "не раскисай", "не заморачивайся" и еще десятки подобных слов (тебе ли, обучившей меня литературному русскому, этого не знать?). Но ты знала, что говорила: "не журись" - это как не щурься, только не на солнце, а на жизненные неурядицы. Правильно все. Ладно.
   Завтра тебя не станет. Я снова, как и год назад, но уже мысленно, спущусь к тебе, войду в светлую комнату. Знаю, ты увидела меня и узнала, даже из-под полузакрытых век. И как во сне: вскинувшаяся ко мне рука, спустя мгновение безжизненно повисшая. Никогда себе не прощу, что не догадалась схватить ее и крепко прижать к губам. В этом вся ты - протянуть руку, даже за несколько часов смерти.
   Год был ужасным, прости меня за него.
   Как я тебя люблю! Лю-блю! Люб-лю! В настоящем, всегда настоящем времени!