Перед самым ожидаемым праздником года хочется говорить о счастье. О счастье, которое как самый масштабный флешмоб, объединяет многомиллионную армию фанатов и ненавистников оливье и Путина. Сжигаются и выпиваются залпом вместе с шампанским листочки с пожеланиями, сердце отсчитывает: «счасть-я, сча-стья» под 12 заветных ударов, губы беззвучно и нервно шепчут: машину, денег, закрытую сессию, хорошего мужа. После можно снова скептически отнекиваться от существования вообще каких-либо чудес на земле – мы же все тут взрослые люди – но сердце все равно ждет своего Санту, и так ли необходимо настраивать его на другую волну?
Мне кажется, в Дагестане к счастью относятся по-особому, с особой жадностью, что ли. Помню, как моя Ксения говорила, что место рождения человека обусловлено тем, насколько хорошо он вел себя в прошлой жизни. Так, например, считается, что люди, родившиеся в России, имеют, мягко сказать, не самую хорошую карму. Дагестанцы же и вовсе, исходя из этого, неслабо чудили пару жизней назад. Сложно представить себе другой регион, где так тесно сплетены «нельзя» и «хочется». Казалось бы, 21 век, махачкалинки смело гуляют в мини, клубы и кальянные переполнены, знакомства, заведенные в соцсетях, перерастают в отношения и в браки. Но здесь же негласное недопущение инакомыслия, периодический религиозный фанатизм, необоснованная агрессия, порожденная, как правило, внутренними комплексами и львиной долей самоуверенности (как все это сочетается – нонсенс).
Моя мама – ортодокс. Ее воспитали в семье с обычным патриархальным укладом: дедушка работал, не забывал время от времени отдыхать в санаториях и принимал важные семейные решения. Бабушка же тоже работала, вела хозяйство (восемь детей, огромный огород, домашняя живность – ну вы понимаете, да?), заботилась о том, чтобы каждый был сыт и одет, и направляла дедушку на принятие важных семейных решений. Как оно и бывает обычно. Как оно – так принято! – должно быть. Естественно, о санаториях бабушка и не помышляла, и однажды почувствовав себя особенно плохо, она начисто подмела двор, аккуратно положила веник и совок на свои места, строго сказала: «Всех гостей сегодня накормите!» и умерла. Тихо, не доставляя никому хлопот. Хорошая была женщина, правильная. Дагестанская.
Дедушка намного пережил бабушку и даже хотел жениться. Мол, скучно одному жить, да и подмога по хозяйству нужна. Без хлопотливых, все успевающих рук жены дом – не дом. Особенно сельский. Вот уж строили так строили: два, а то и три этажа с десятком комнат, большая кухня, чтобы женщине было где развернуться, чердак, кладовая, двор и огород, конечно, с десятком плодоносящих деревьев. И я понимаю, как и почему женщины старались угодить мужьям: на том свете им обещают зачесть это по заслугам. Но что насчет мужей, которыми недовольны жены? Их что-нибудь ждет?
«За счастье нужно бороться» - это я слышу с детства. В условиях официальных и неофициальных запретов эта борьба принимает порой чудовищно-кровожадные формы. Так, например, нужно бороться за любовь. В этом мы – поколение моих ровесников с погрешностью в плюс-минус три года – похожи на волосатых доисторических предков, с копьем наперевес. Знакомить родителей с тем, кого избрало сердце, - страшно. Если он или она иной национальности (читай: иного клана, племени, чужак!) – страшно вдвойне. Если иного вероисповедания – стопроцентный проигрыш. Надо быть невероятным стратегом, чтобы просчитать наперед, как угодить и родителям, и себе, не попав в будущем в ловушку под названием: «А я говорила тебе: не выходи за него! Чуяло мое материнское сердце! Ты сделала этот выбор – тебе с этим жить! И чтобы никаких разводов!» Порой думаешь, а может оно и к лучшему, когда решение принимают за тебя? Зато в случае чего – взятки гладки: родители так решили – родители ошиблись, я умываю руки. Никаких попреков разводом, никаких мучительных расстановок запятых в коротком «жить нельзя развестись».
Кстати, разведенные женщины и мужчины – это совершенно разные в гендерных правах люди. Мужчина в разводе – свободный художник, его, как правило, жалеют: бывшая неблагодарная, не ценила, не берегла, не заботилась, не старалась. И кушать невкусно готовила, и дети надрывались от плача, пока она в инстаграмме ленту обновляла, и запросы были высокие, не соответствующие самой «овчинке». Женщина же – товар сомнительный: развелась, а почему? Сама инициатор? Дважды почему. Может, на стороне кого приглядела, может, заленилась мужа ублажать. И то, и то в столбик с минусами. Шансов прилично выйти замуж во второй раз чуть больше, чем ноль – букет из замужнего прошлого, в композиции которого и брачные ночи, и плотно завязанный материальный узел, и дети, редко привлекает стоящего клиента. Разве что падких на внешние данные любителей доступного.
Моя мама после первого (и единственного) неудачного брака твердо решила: с замужеством покончено. И обручилась со мной, только родившейся. Навсегда. Я знаю, она не жалеет, но насколько более цветущей и свежей она могла быть без этой вынужденной отцовской роли, сложно представить.
Мамино сердце заковано в броню материнской любви ко мне. И она уважает все мои чувства, бесспорно, но вектор, по которому она все время пытается меня направить, повернут в сторону ее детства, в строгое «нельзя-можно». Мама понимает любовь к мужчине, но любовь сдержанную, степенную, спокойную, которая мирно течет в роднике, позволяя сосудам черпать ее, наполняться ею. Я же за безрассудства. За громкую горячую страсть, что бурлит в водопаде, не боясь разбиться на тысячи капель, летящих с высокой скалы. Пусть после режет острием кинжала запоздавшее раскаяние, пусть гневаются горы за неумение говорить еще что-то, кроме «да» и «согласна». В этом первобытном сопротивлении природе есть своя прелесть. Есть дикая необузданная красота, которой заражен каждый, кто хоть раз посмел возразить тому, что пытаются ему навязать, опираясь на «так принято!» Принято бороться за свое счастье. И чем вскинутое для самообороны копье хуже торопливых губ, потративших все 12 ударов на стеснительные просьбы о любви?
Комментариев нет:
Отправить комментарий