Отсутствие денег иногда толкает на неправильные поступки. Неправильные где-то очень глубоко, на ниже, чем просто внутренний, уровне.
Так, из-за неспособности платить коммунальные за обе квартиры – нашу и бывшую нянину – мама сдала вторую. И туда заселились люди. Семья как семья: мама с двумя детьми, со своими чашками, ложками и кастрюлями. Со своими зубными щетками и шампунями. Со своим постельным бельем. Но я знаю, что никогда туда не войду: для меня это место существует в другом измерении.
Я – больной психопат, или вы согласны с тем, что неживые предметы имеют душу? Помню, я на ватных ногах зашла в эту квартиру на второй день после похорон, и почти успокоилась, когда увидела, как мирно стоят в беленьком стаканчике зубные щетки в ванной. Как просыпалось немного порошка на пол. Как стоит на положенном месте начатый шампунь. Как в спешке няня забыла закрыть коробок спичек на кухне. Как аккуратно повешена ею салфетка на спинку стула. Чтобы досушилась, наверное. Как немного блестит жирная крышка подсолнечного масла «Аведовъ». Как сложены в кучку мандарины, апельсин и пару яблок. И я знаю, через пару часов она сядет смотреть телевизор и будет чистить ножиком со стальной ручкой тонкую яблочную кожуру. Знаю, что будет включен Первый, а потом Россия, что около полуночи щелкнет выключатель света, и она ляжет спать и укроется коричневым покрывалом.
Я прохожу мимо закрытой двери и вспоминаю, как часто забывала заходить, слишком занятая собой, своим настроением, своими, казалось, глобальными проблемами. Вспоминаю, как она говорила: «Вот умрет Мийка – будешь плакать», и я одинаково как в 9, так и в 20 лет отвечала: «Ты не умрешь!» Есть ли более жестокая вещь, чем молодость? Чем подростки, возомнившие себя взрослыми?
Когда сейчас какие-то чужие люди щелкают там выключателем, и со скрипом, знакомым с детства, до острой боли в сердце, открывают дверь балкона, а потом захлопывают ее и поворачивают ручку, я плачу так же горько и сопливо как в 9 лет. И нет смысла стучать в эту дверь, и заходить не к кому, и некому носить фрукты и масло «Аведовъ».
Я страшно скучаю. Я вставляю наушники в уши, но все равно слышу эти щелканья, скрипы и голоса. Нет обезболивающего от фантомных болей, и если вовремя не лечь спать или не начать говорить громче, то ничем не заглушить и не обмануть это чувство тоски. Или совести.
Так, из-за неспособности платить коммунальные за обе квартиры – нашу и бывшую нянину – мама сдала вторую. И туда заселились люди. Семья как семья: мама с двумя детьми, со своими чашками, ложками и кастрюлями. Со своими зубными щетками и шампунями. Со своим постельным бельем. Но я знаю, что никогда туда не войду: для меня это место существует в другом измерении.
Я – больной психопат, или вы согласны с тем, что неживые предметы имеют душу? Помню, я на ватных ногах зашла в эту квартиру на второй день после похорон, и почти успокоилась, когда увидела, как мирно стоят в беленьком стаканчике зубные щетки в ванной. Как просыпалось немного порошка на пол. Как стоит на положенном месте начатый шампунь. Как в спешке няня забыла закрыть коробок спичек на кухне. Как аккуратно повешена ею салфетка на спинку стула. Чтобы досушилась, наверное. Как немного блестит жирная крышка подсолнечного масла «Аведовъ». Как сложены в кучку мандарины, апельсин и пару яблок. И я знаю, через пару часов она сядет смотреть телевизор и будет чистить ножиком со стальной ручкой тонкую яблочную кожуру. Знаю, что будет включен Первый, а потом Россия, что около полуночи щелкнет выключатель света, и она ляжет спать и укроется коричневым покрывалом.
Я прохожу мимо закрытой двери и вспоминаю, как часто забывала заходить, слишком занятая собой, своим настроением, своими, казалось, глобальными проблемами. Вспоминаю, как она говорила: «Вот умрет Мийка – будешь плакать», и я одинаково как в 9, так и в 20 лет отвечала: «Ты не умрешь!» Есть ли более жестокая вещь, чем молодость? Чем подростки, возомнившие себя взрослыми?
Когда сейчас какие-то чужие люди щелкают там выключателем, и со скрипом, знакомым с детства, до острой боли в сердце, открывают дверь балкона, а потом захлопывают ее и поворачивают ручку, я плачу так же горько и сопливо как в 9 лет. И нет смысла стучать в эту дверь, и заходить не к кому, и некому носить фрукты и масло «Аведовъ».
Я страшно скучаю. Я вставляю наушники в уши, но все равно слышу эти щелканья, скрипы и голоса. Нет обезболивающего от фантомных болей, и если вовремя не лечь спать или не начать говорить громче, то ничем не заглушить и не обмануть это чувство тоски. Или совести.
сердцем сложно понять,что делают чужие люди в знакомой тебе с детства квартире,живут своей жизнью,а тебе все время кажется,что там вот-вот прозвучит родной голос и на мгновение подумается,что ничего не изменилось..эт тяжело,кишмиш
ОтветитьУдалить