Топь-болото

   От работы в редакции у меня останется на память фантомная головная боль и мучительные спазмы, когда сводит живот и к горлу подкатывает тошнота, как реакция на слова "администрация", "утреник", "открытый урок", "концерт". Сжавшаяся до размеров ватного комочка моя любовь к человечеству закатилась в угол моей, по существу совсем не журналистской, души и сидит там. На попытки выманить ее оттуда не отзывается, на тыканье шваброй тоже. Знаем, плавали. Пойдешь с этой любовью к человеку интервью брать или фоткать, так он тебе такую любовь в ответ преподнесет - закачаешься. Все свои обиды еще с дошкольного возраста припомнит и главным виновником тебя сделает. А ты, "человек из газеты", стой и терпи плевки чужой злобы, замешанной на неоправданно высокой самооценке и презрении к остальному роду человеческому.
   "Человек из газеты" обычно хандрит каждый понедельник (потому что день тяжелый, как- никак), вторник (потому что второй тяжелый день), среду (потому что планерка), четверг (потому что работы выше крыши), пятницу (потому что по-прежнему много работы), субботу (потому что приходится давить из себя мало-мальски годные статеечки и заметочки, искусной, а когда и не очень, ложью приправленные), воскресенье (потому что "выдавливание" продолжается, да и понедельник на носу). Если всемогущий Бог забавляется, заставляя его рабов раскаиваться из-за неудачно выбранных мечтаний/желаний/целей, то забава какая-то жестокая получается. Мне давно уже ясно, что нам с журналистикой пора расстаться и забрела я в эту топь-болото по случайности, заплутав во мраке неуемных амбиций и честолюбия. От амбиций совсем ничего не осталось: они фантастическим убразом уменьшились в размерах и сжались до масштабов продавца в большом книжном. И локотки я себе давно искусала. В кровь, честное слово.