Замечено: большие медицинские лампы над операционным столом очень похожи на пиццу. Для удобства разделены острым ножом повара, маленькие круглые кратеры - кусочки, например, колбасы. Для тех, кто без ума от ассорти. Для других - это, например, оливки. Если вы уже, конечно, достаточно взрослы, чтобы их любить.
Лампа похожа на пиццу. Кусочков ровно шесть. Я лежу под ними и думаю: странно размышлять о пицце в такой момент. На голове - белая шапочка, на ногах - такого же цвета бахилы, на мне самой - догадайтесь какого цвета больничная рубашка. Хотелось бы порассуждать об ослепительности реанимационной белизны, но всё - бежевое, застиранное, истончившееся с годами (эпохами, веками?) Я уже знаю, что будет общий наркоз: разбудят, когда все закончится. Удобно, доктор, а можно и с моими буднями что-то подобное придумать?
Лампа все больше похожа на пиццу. Кусочков по-прежнему шесть. Я лежу под ними и думаю: почему в больницах так мало внимания уделяют потолкам? Потолки, я вам скажу, первое, что видишь, ложась на операционный стол. И, собственно, последнее. Потолки с сыплющейся штукатуркой - так себе воспоминание перед тем как отправиться куда наркоз пошлет. А если неблагоприятный исход и это - навсегда? Прибыл на тот свет и на тебе: получите, распишитесь, что произошло - не помню, помню, что штукатурка сыпалась.
Лампа похожа на пиццу. Странно, правда, лежать под пиццей с разведенными зафиксированными ногами. Холодно, стыдно, а еще - видишь себя в металлическом отражении. Доктор, если это способ заставить меня добровольно и страстно возжелать наркоз, то мои аплодисменты - он восхитителен. Когда все придут? Почему я одна? Где-то в соседнем кабинете незапланированное чаепитие, и я вклинилась в чужой график со своей гистероскопией? Надо было сказать маме, она бы телефон оборвала, ожидая от меня весточки. Выдохнула бы горячо в трубку "доченька!", выдав разом глубину обычно не откровенных чувств. Обдала бы заботой, простирающейся на сотни километров, неподвластной времени, блеску хирургических инструментов, частоте ударов пульса за 20-15-10 минут до. Зря не сказала маме.
Пицца похожа на лампу. Я думаю: что если все байки про наркоз окажутся страшной явью и эти мысли - последние здравые в моей голове? Что если я потеряю умение писать, трезво мыслить, соединять причинно-следственные связи? Что если на этом моему независимому мышлению конец - стану наносить тушь для трехсоткратного объема, куплю футболку с вышитым GUCCI от правой к левой груди, установлю статус "публичная личность" в шапке профиля в инстаграме? Доктор, а если заплатить, то можете мне гарантировать, что такого не будет?
Доктор входит и натягивает перчатки. Наконец со мной будут что-то делать, пусть хоть что-нибудь уже. Анестезиолог впрыскивает какую-то жидкость в уже капающий раствор в капельнице. Жарко. Лампа больше не похожа на пиццу, и ничто на себя уже не похоже.
Лампа похожа на пиццу. Кусочков ровно шесть. Я лежу под ними и думаю: странно размышлять о пицце в такой момент. На голове - белая шапочка, на ногах - такого же цвета бахилы, на мне самой - догадайтесь какого цвета больничная рубашка. Хотелось бы порассуждать об ослепительности реанимационной белизны, но всё - бежевое, застиранное, истончившееся с годами (эпохами, веками?) Я уже знаю, что будет общий наркоз: разбудят, когда все закончится. Удобно, доктор, а можно и с моими буднями что-то подобное придумать?
Лампа все больше похожа на пиццу. Кусочков по-прежнему шесть. Я лежу под ними и думаю: почему в больницах так мало внимания уделяют потолкам? Потолки, я вам скажу, первое, что видишь, ложась на операционный стол. И, собственно, последнее. Потолки с сыплющейся штукатуркой - так себе воспоминание перед тем как отправиться куда наркоз пошлет. А если неблагоприятный исход и это - навсегда? Прибыл на тот свет и на тебе: получите, распишитесь, что произошло - не помню, помню, что штукатурка сыпалась.
Лампа похожа на пиццу. Странно, правда, лежать под пиццей с разведенными зафиксированными ногами. Холодно, стыдно, а еще - видишь себя в металлическом отражении. Доктор, если это способ заставить меня добровольно и страстно возжелать наркоз, то мои аплодисменты - он восхитителен. Когда все придут? Почему я одна? Где-то в соседнем кабинете незапланированное чаепитие, и я вклинилась в чужой график со своей гистероскопией? Надо было сказать маме, она бы телефон оборвала, ожидая от меня весточки. Выдохнула бы горячо в трубку "доченька!", выдав разом глубину обычно не откровенных чувств. Обдала бы заботой, простирающейся на сотни километров, неподвластной времени, блеску хирургических инструментов, частоте ударов пульса за 20-15-10 минут до. Зря не сказала маме.
Пицца похожа на лампу. Я думаю: что если все байки про наркоз окажутся страшной явью и эти мысли - последние здравые в моей голове? Что если я потеряю умение писать, трезво мыслить, соединять причинно-следственные связи? Что если на этом моему независимому мышлению конец - стану наносить тушь для трехсоткратного объема, куплю футболку с вышитым GUCCI от правой к левой груди, установлю статус "публичная личность" в шапке профиля в инстаграме? Доктор, а если заплатить, то можете мне гарантировать, что такого не будет?
Доктор входит и натягивает перчатки. Наконец со мной будут что-то делать, пусть хоть что-нибудь уже. Анестезиолог впрыскивает какую-то жидкость в уже капающий раствор в капельнице. Жарко. Лампа больше не похожа на пиццу, и ничто на себя уже не похоже.
Комментариев нет:
Отправить комментарий