Пицца

Замечено: большие медицинские лампы над операционным столом очень похожи на пиццу. Для удобства разделены острым ножом повара, маленькие круглые кратеры - кусочки, например, колбасы. Для тех, кто без ума от ассорти. Для других - это, например, оливки. Если вы уже, конечно, достаточно взрослы, чтобы их любить.
Лампа похожа на пиццу. Кусочков ровно шесть. Я лежу под ними и думаю: странно размышлять о пицце в такой момент. На голове - белая шапочка, на ногах - такого же цвета бахилы, на мне самой - догадайтесь какого цвета больничная рубашка. Хотелось бы порассуждать об ослепительности реанимационной белизны, но всё - бежевое, застиранное, истончившееся с годами (эпохами, веками?) Я уже знаю, что будет общий наркоз: разбудят, когда все закончится. Удобно, доктор, а можно и с моими буднями что-то подобное придумать?
Лампа все больше похожа на пиццу. Кусочков по-прежнему шесть. Я лежу под ними и думаю: почему в больницах так мало внимания уделяют потолкам? Потолки, я вам скажу, первое, что видишь, ложась на операционный стол. И, собственно, последнее. Потолки с сыплющейся штукатуркой - так себе воспоминание перед тем как отправиться куда наркоз пошлет. А если неблагоприятный исход и это - навсегда? Прибыл на тот свет и на тебе: получите, распишитесь, что произошло - не помню, помню, что штукатурка сыпалась.
Лампа похожа на пиццу. Странно, правда, лежать под пиццей с разведенными зафиксированными ногами. Холодно, стыдно, а еще - видишь себя в металлическом отражении. Доктор, если это способ заставить меня добровольно и страстно возжелать наркоз, то мои аплодисменты - он восхитителен. Когда все придут? Почему я одна? Где-то в соседнем кабинете незапланированное чаепитие, и я вклинилась в чужой график со своей гистероскопией? Надо было сказать маме, она бы телефон оборвала, ожидая от меня весточки. Выдохнула бы горячо в трубку "доченька!", выдав разом глубину обычно не откровенных чувств. Обдала бы заботой, простирающейся на сотни километров, неподвластной времени, блеску хирургических инструментов, частоте ударов пульса за 20-15-10 минут до. Зря не сказала маме.
Пицца похожа на лампу. Я думаю: что если все байки про наркоз окажутся страшной явью и эти мысли - последние здравые в моей голове? Что если я потеряю умение писать, трезво мыслить, соединять причинно-следственные связи? Что если на этом моему независимому мышлению конец - стану наносить тушь для трехсоткратного объема, куплю футболку с вышитым GUCCI от правой к левой груди, установлю статус "публичная личность" в шапке профиля в инстаграме? Доктор, а если заплатить, то можете мне гарантировать, что такого не будет?
Доктор входит и натягивает перчатки. Наконец со мной будут что-то делать, пусть хоть что-нибудь уже. Анестезиолог впрыскивает какую-то жидкость в уже капающий раствор в капельнице. Жарко. Лампа больше не похожа на пиццу, и ничто на себя уже не похоже.

Отболевшее

Есть люди, которые любят на пол-шишки, а есть я - я так не люблю.

То есть не то, чтобы я была невероятной и невыносимой ханжой, отвергающей сексуальные не- или недо-вмешательства, но положение незавершенного действия ввергает меня в дикий стресс.

Желая расставить окончательных точек в вопросе входа-выхода, я могу быть тошнотворным провокатором. "Что ты хочешь в конце концов???" - не выдержит любитель полумер. "Просто конца", - отвечу я. Просто конца, потому что ты и так уже все испортил: был на пмж - ушел, вернулся - посидел - ушел, вернулся - ушел, вернулся - и топчешься, топчешься, топчешься на месте сейчас. Какая дурацкая нерешительность. Какое наболевшее (а хотелось бы - отболевшего) каждодневное ощущение провисающих диалогов. 

Войти в одну реку дважды - вообще без проблем. С ними, с реками, так бывает: вдруг случается течение, курса и силы которого ты не ждал, и тебя уносит к берегам, к каким уносить не должно было бы. Но вот вам два выхода: и от берегов можно вернуться вплавь, и течение рано или поздно схлынывает, оставляя и ил твой, и отмель, и дно такими как прежде. Только если самой реке это нахрен не надо, и пока ты плыл, мок, выжимался, приводил себя в человеческий вид, она просто нашла себе другие берега - то почему бы тебе не сдаться? Не успокоиться и не сказать - ладно, я сделал все, что смог.

Я провоцирую: оставляю намеки, прямые слоганы, лозунги, девизы, транспаранты, плакаты, которые орут - УЙДИ ТЫ УЖЕ ИЛИ ОСТАНЬСЯ ОБЕИМИ НОГАМИ, А НЕ ОДНОЙ! Всем телом, руками, мозгом, душой, сердцем, всем, что способно заполнять мою картину идеального друга до совершенства. 

И, кстати, о совершенстве: ну и стремная же у тебя подруга. Но берега такие широкие, что неудивительно, как ты поместился.

В себя

Шеф настоятельно рекомендует при любых скачках рабочего настроения заглядывать в себя.
Я заглянула. В прямом смысле.
Лежу на узи по-женски (как деликатно говорит моя мама). Слева врач, сверху - монитор, внутри - не буду говорить что. Я смотрю на какую-то пористую облачность, похожую на кардиограмму инопланетянина и слышу такую же неземную речь: эхогенность, нечеткие контуры, гиперплазмоз. "Вы знали, что у вас повышенный эндометрит?" - говорят. "Вы знали, что я не знаю, что такое эндометрит?" - хочется ответить мне, но я просто мотаю головой. Что это? Это обязательное для 24-летнего вокабуляра слово? "А про то, что у вас спаечный процесс происходит знали? Вы рожали?" Мотаю активней. "Выкидыши были?" Еще активней. "Беременность прерывали?" Нет, что вы. "В общем, иметь детей вы не можете. Во всяком случае, пока. Можете одеваться".
Ладно. Я собираю осиротевшие вещи, натягиваю на кажущиеся чужими ноги бесформенные колготки и с меня нелепо слетает: "Почему?" Врач разводит руками. Действительно, думаю, откуда ей знать. Надо еще заглянуть в себя. Или попросить заглянуть других.
Гинекологическое кресло - не самая приятная для аутотренинга мебель. Тебе говорят: расслабься, шире раздвинь ноги, подвинься вперед, еще вперед, расслабься сказали же, че ты напряглась. А ты думаешь только: блять. Вы серьезно? То есть вам правда приятно, когда в маленькой тесной комнате незнакомый человек засовывает в вас пластмассу? Доктор, давайте поговорим, кого из нас нужно по правде нужно лечить. Продолжительные выдохи до полного опустошения легких, рефлекторное зажмуривание глаз и прикусывание языка до полуобморока помогают сердцу удержаться на месте, отделавшись только жарким румянцем, а человеку в белом халате - расписать мои внутренности так, словно в них разверзся Мордор. "Почему за два года брака у тебя нет детей?" - слышу снизу. Одно мое неправильное слово и она меня порежет прямо там, за нестремление к продолжению рода, за неправильные приоритеты, за девственную нерожавшую матку, за молодость, за узость того, что, по ее мнению, уже должно быть широко и просторно. И она режет: "бесплодие", "яичники", "выскабливание", "гормональный курс", "свечи", "мазок", узи, еще узи...
В очереди за мной - беременные. Кто-то еле протискиввается в дверь, кто-то гладит только начавший округляться животик. Возвращаюсь на работу: эта родила, эта легла на сохранение, эта в апреле уходит в декрет.
Шеф, в себя заглянула, не помогло. Еще указания будут?

Ска

8 марта случится ровно год с нашей прошлогодней аварии, в которой пострадали мой лоб, коленки и вера в бдительность мужа за рулем. Особенно знаменательной эта дата не стала, никакой рубеж не пересекла, но убедила меня в непредсказуемости будней, о чем так и тянет забыть.
Когда каждый час практически расписан по минутам, а будильник заведен на одно и то же время 5 дней в неделю, - держать в уме склонность Вселенной к эпатажу сложно. Рука тянется к овощам, затянутым в полиэтилен как малолетки - в джинсы, взгляд ищет красные ценники или акционные объявления, мозг сосредоточен на том, чтобы не забыть молока, - в магазин "всё по 1000" завезли твою определенность. Это то, что мама звала "стабильным будущим". Это то, что няня называла скукой)
В прошлой жизни я, видать, здорово куролесила, оттого это слово мне неприятно. Скука-сука. Мне бы: ехать, вставать рано, ныть за это, пересекать города, спать в дороге, а еще лучше - читать. В постоянном судорожном рывке к аппарату искусственного веселья, я придумываю себе суррогаты восхитительных приключений. Положиться на гугл-маршрут и заблудиться? Умеем. Отложить решение важных дел на последний момент? Легко. Запустить болезни, чтобы лечение было не из простых, не из приятных и не из дешевых? Новый уровень, беру. Я гребу и гребу под себя, не желая и не умея расстаться с этими смешными пародиями на насыщенную жизнь. Чтобы глядя на меня, хотелось сказать: я б так жил! Чтобы это казалось смешным, нелепым, раздражающим постоянным воплощением 33-х несчастий, но нескучным - главное!
Ладно, хотите самое абсурдное? Порой, со скуки мне бывает охота иметь детей. Девочку, например, чтобы чесать ей длинные волосы массажной щеткой и покупать обувь смешного невообразимого размера. Но есть подвох в этом всем - мне быстро надоедает и вот уже снова скучно. Наверное поэтому вопрос с детьми божьим решением пока остается без внятного ответа.)
Сегодня мне вдруг случилось скучно спать. Утром, посреди бунтующих против пробуждения ресниц, я не раз произнесу "скука" без первой "к", обращаясь к самой себе. Но пока только час ночи, и есть масса времени до утра, чтобы подумать, чем бы еще заняться, чтобы перестать чувствовать этот пресный вкус почти каждого блюда жизни.

Тотошка

Слабоумие и отвага - это про меня. Сложно, правда, понять чего больше - первого или второго. Я склонна считать, что второго, мама склонна со мной не соглашаться.
Мама, послушай: Гудвин отсыпал отваги мне больше нормы, поэтому тому самому Льву немного не хватило, и у Волкова случилась книжка, которую ты мне потом купила. Я, знаешь, больше Тотошка, только у меня вместо Элли - жизнь, и существую я не в Изумрудном, а немного в другом городе.
Как и любой тотошковидной собачке мне свойственна тупая преданность. Можно бить меня в морду, ругать как дворнягу, но я буду носить тапки в зубах, если решила так делать. Я буду искать своего владельца, думая, что он случайно меня забыл. Я загуглю - Хозяев Хозяин Хозяинович, такого-то года рождения, объявись за своим питомцем. А если он не объявится (ну конечно же он не объявится), я найду его адрес, научусь держать в лапах ручку, распишу в длинном письме, что мне Простоквашино не мило без него, заклею конверт слезами и отправлю. И буду в нетерпении постукивать хвостом о землю, твердо зная: уж теперь-то он поймет, что его ждут! Уж теперь он придет!
И скулить я умею. И прыгать на колени всей своей грузной собачьей массой. И пытливо заглядывать в глаза, в поисках следов другой собаки. И вынюхивать чужие следы. И обиженно глодать пустые костистые слова. И сворачиваться в углу неглаженным нелюбимым ковриком. И ненавидеть себя за это тоже.
Мне хотелось бы быть породистой, но я простая черная псина. В лучшие свои дни я причесана, в худшие - бегаю, высунув язык, со свалявшейся набок шерстью. На манер независимых диснеевских принцесс я могу заявлять: не надо меня жалеть! Я! Не! Нуждаюсь! Но нуждаюсь, нуждаюсь! Чтобы нежно трепали за загривок, чтобы уложили на пуховые одеяла, чтобы сказали: эта будка, этот газон, это все - твое, резвись!
Я могу довериться человеку, которого не знаю, если учуяла в нем намек на защиту. Могу плевать на расстояние, могу верить на слово, даже если он скажет, что является арабским шейхом, живет в Абу Даби и ни разу не был женат. Я могу пересекать расстояние из пункта А в пункт Б похлеще Илона Маска, могу быть одинаково благодарной за крупицы и килограммы нежности. Но за вычетом пары неизвестных в моем длинном уравнении, я не имею ни будки, ни газона, ни пуховых одеял, а только несколько десятков потерянных друзей (я так и не поняла, были они или я их придумала), несколько десятков дурацких озарений по типу "бля, да он же говно!", несколько десятков поступков, граничащих в категориях "глупых" и "очень глупых".
Тотошка кажется себе невероятно сильной и уверенной после очередной чухни. Тотошка думает: "это - последний в моей собачьей жизни косяк, отныне я прожженное четвероногое, способное распознавать коровьи лепешки, тщательно замаскированные в цветочный букет". Но когда этот букет вдруг распускается после протяжительных зим, выдает себя за девственные подснежники, распустившиеся под снегом (какой снег в Махачкале, але), Тотошка тает и снова перестает чувствовать запах дерьма.
Так вот, мама, мое слабоумие проявляется в постоянном самообмане, и нельзя ли было сделать меня донором сердца для Железного Дровосека? Ему нужней, а мне безопасней.

ex

Я думала: встретить первую любовь спустя n-ное количество счастливых и несчастных лет, прожитых без нее, - это ВАУ. Это: неузнавание, удивление, неприятие. Ты при параде: в образе весна-лето 2018, в макияже - помада под сумочку, стрелки под туфельки. Он, конечно, не очень: не преуспел, не возмужал, не похорошел. Какой был - козел, непонятно за что любила только - такой и остался. И ты мимо: степень устроенности в жизни - стопроцентная, степень успеха - максимальная. А он смотрит, жалеет, бежит, кричит тебе вслед, подожди, сколько всего у нас могло быть и сколько еще может, не уходи, дай мне все исправить.
А в реальности при параде кто угодно, только не ты. В пыльной семерке, ждешь мужа, снимающего деньги у банкомата. На голове - сбившийся платок павлово-посадской расцветки, макияжа нет ибо выходной, от выпитого на ночь кофе под глазами круги и отечность. В руках неизменный телефон, надо ответить на миллион комментариев, материшься, раздражаешься, поднимаешь взгляд (и зачем только подняла) и видишь что он - козел, непонятно за что любила - перед тобой прямо. Поправляет пиджак, на шее - держите меня семеро - правильно повязанный шарфик, взгляд вдаль, будто его могут подловить и сфотографировать для инсты, а ему бы не хотелось плохо выглядеть. Ты же должен был без меня сторчаться, - думаешь. Должен был против нашей крушащей судьбы дагестанской системы пойти, с родителями воевать за право жениться на девочке не вашей нации, за право привести эту девочку в свой дом, за право дать ей возможность мыть в этом вашем доме полы, варить хинкал, встречать ваших многочисленных родственников, мыть их обувь, перестилать постель во всех спальнях и любить, любить, любить тебя. Не раздражать превосходящим умом, подстроиться под ваш закрытый элитный семейный клуб, выпекать раз в два дня хлеб и раз в три - новые темы, чтобы ты, быстро привыкающий ко всему ублюдок, не скучал. Любить фильмы твои дурацкие, музыку твою чокнутую, футбол твой херовый. И тебя, конечно, хотя у вас это не принято.
Вечно закрытый твой профиль не дает никакой информации, кроме обновленной аватарки - ты женился, вроде? И ни хрена ни совета тебе, ни любви не желаю. Лицемеры, с буддийского дзена фанатеющие, пусть желают тебе всего этого добра, а с меня - бумеранга тебе размером с твою гордость. Пусть лоб тебе расшибет за твое равнодушие, на жестокость и малодушие помноженное. Папина гордость, мамина радость, ты счастлив?

Город М

Этот город любит только тех, кого он породил.
Меня - нет, и потому меня как будто и нет в нем. Я для него скучна, он для меня - уныл. И сер, и грязен, и слишком шумен. Авария на Дахадаева. Пробка на 26. Наезд на пешехода на Ирчи Казака.
Большой Вавилон, кажущийся еще больше из-за несоответствия географических и человеческих масштабов. Кто-то был невнимателен, занося эту точку на карту и задавая соответствие 1: 1000. Надо было плюсануть число машин и публичных личностей, и аккаунтов самых красивых "невест мира" - все заслуживают равного уважения. И количество комментариев под каждым постом в Тут Дагестан, и кнопочные дискуссии касательно волны арестов в любимой республике, и ставки на то, кто следующий, и интернет-магазины с "люкс копиями мировых брендов".
Город М с метафорическим счастьем, редко осязаемым по-настоящему. Хмурый, часто дождливый, еще чаще - пасмурный. Похож на женщину, чей характер закалялся в горах. Не гамзатовская горянка, а Парту Патима. Кто знает, тот поймет, ага).
Воздух - кальянный, атмосфера - мангальная, настроение - праздно-предпринимательское, хобби - ресторанное. В Тбилиси с любовью к праздности тоже все ок, но как будто проще и веселей. У нас - помноженное на запах денег, папиных геликов и весенних кожаных курток.
Бабушка под специями искренне продаст насвай. Молодая ухоженная девушка спросит как пройти к..и продолжит "красавицадайденегжитьненачтодачтобтысдохла". Клиентка, волею случая выигравшая айфон за покупку бьюти-ерунды на тыщу рублей, по телефону лениво затянет: "аааааайфон? а какой? красный? ну ладно, приду.." Чтоб я умер, Махачкала, чем ты травишь своих детей? Уайльд бы написал сотню дориановгреев, остановись он в "1001 ночи" на Имама Шамиля...
Какое мне, собственно, до этого всего дело в час ночи? А такое, что завтра пятница, а значит, я поеду в свое тихое домой. Это счастье, город М, какого тебе не знать.