Сундук Пандоры

   Это для вас конец августа – это всего лишь конец лета, а для нас, дагестанцев, это конец свадебного сезона.
   Все это лето мне казалось, что жизнь вокруг меня бурлит, кипит и переливается через край, причем не участвую в этой квашне только я. Я вроде бы стояла на месте, а все остальные беспрестанно суетились: подписывали свадебные пригласительные, придумывали необычное оформление, торговались за скидку на свадебное платье, упрашивали фотографов быть свободными в день их торжества, сметали с прилавков оптовых продуктовых магазинов весь годовой запас, натирали до блеска стулья банкетных залов платьями с Восточного рынка. Что-то я наблюдала, а от чего-то успевала на время отключаться: так, небольшие малозначимые перерывы – всего лишь защитила диплом, всего лишь поступила в магистратуру, всего лишь съездила в Москву, всего лишь уволилась с работы. Мне было совестно перед всеми этими зараженными свадебным переполохом людьми: я старалась из солидарности проводить время хотя бы приблизительно так же неприятно как они, но у меня ничего не выходило. Так, ненароком я посмотрела все семь эпизодов «Звездных войн», по-девчачьи влюбившись в Хана Соло, следом за ними – три сезона «Острых козырьков», остановив свой выбор на Томасе Шелби, освежила в памяти «12 стульев», бесповоротно выбрала для себя Дину Рубину лидером в мысленном топе под пунктом «Женская проза», открыла для себя хорошего Кинга (потому что пару раз до этого мне попадался так себе Кинг и я уже было лишила его всяческих шансов на симпатию), познакомилась и одновременно попрощалась раз и  навсегда с Нилом Гейманом (Вика, прости) и, как ни странно, сделала еще много чего продуктивного: налепила гору тефтелек, котлет, нарезала килограммы огурцов, помидоров, болгарского перца и кинзы, наварила литры супов, напекла противни пирогов и тортов, завернула не один десяток блинов и все это в плюс 30. И мне, знаете, жутко стыдно, потому что очень часто аккордом ко всему вышеперечисленному звучала какофония автомобильных сирен, хемингуэевским колоколом звучавшая по мне и по моей совести: люди свадьбы играют, а ты чего обособилась, тунеядец?
   Тренд последних (лет) свадебных сезонов – оригинальность. И как обычно бывает с утопичными идеями, это привело к тому, что единственный способ соригинальничать с церемонией – не быть оригинальным. Четыре месяца назад я пережила этот кошмар с подготовкой к свадьбе, и я готова оборвать на полуслове любого, кто начнет  говорить о том, КАК это тяжело. Тяжело было нам с мамой – ей, маленькой женщине со слабым здоровьем, с никуда не годной поясницей и лет десять как переставшими быть сильными ногами и руками, и мне, без пяти минут невесте, таскавшей за два дня до свадьбы мешки с яблоками с долбанного душного оптового рынка в Манасе. Серьезно, апрель – это уже душно. Вся неделя до этого неладного 24-го числа была знойной, пыльной и несвежей как прокисшее молоко. Список необходимых продуктов не заканчивался. Повара требовали то перо павлина, то кадык гуся. Я тащила и тащила эти повидавшие виды черные пакеты БМВ, преследующие меня аж с самого детства, и будь я проклята, если они ко мне не относятся с такой же ненавистью как я к ним. Предназначенная для робких первых прикосновений мужа нежная кожа на руках загрубела, и если приложить максимум усилий, то ею уже можно было начистить до блеска старый рубль. Ногти, отращиваемые под свадебный маникюр, обломались по углам, превратившись из красивой прямоугольной формы в нечто безвкусное, выдающее род деятельности хозяйки с головой. Не то, чтобы я хотела отлынивать от работы последнюю неделю перед свадьбой, но выспаться я действительно хотела. Поспать до девяти в свои законные две недели без содержания, избавиться от мешков под глазами, вернуть щекам хотя бы небольшую округлость и здоровый румянец. Этого не было. Был «Киргу» - гребаная денежная карусель с потоком людей, сметающим диваны за сто тысяч с такой скоростью и энтузиазмом, что меня взяли сомнения – а не бесплатно ли это? Может все это иллюзия – ценники с шестизначными цифрами на покрытых стразами холлах и тумбах? Может, все эти детали, в совокупности складывающиеся в вполне себе стильную комнатку под кабаре либо дом терпимости (покрывала со стразами, занавески со стразами, скатерти со стразами, ковры – мать моя женщина! – ковры со стразами), мне только кажутся? Может это мои минус четыре показывают мне люстры, достойные царских покоев, шторы с золотой бахромой и вензеля-вензеля-вензеля на «фирменных итальянских обоях»?
   Все это время я жутко злилась на маму и на свою малую Родину. Их обеих я люблю: маму от слова «сильно», Родину – от слова «почему-то». Мы останавливались у каждого дорого сервиза (реально дорогого, настолько дорогого, что я бы из него не пила – только поставила бы его в горку, такую же дорогую, предназначенную не для хранения используемой посуды, а ради признака роскоши и достатка), потому что мама, сильно смущаясь недостаточно тугого кошелька, спрашивала: «Может, купим? Ты на цену не смотри, скажи, если нравится. Все-таки приданое, принято…» Серьезно, мама отдала бы и 30, и 50 и 100 тысяч за каких-то шесть чашек с блюдцами и никому не нужный чайник с молочником. Вот вы пользуетесь заварочным чайником от сервиза? Большинство моих знакомых – нет, потому что он большой и рассчитан, как правило, на большую компанию, невозможную в ежедневных посиделках, даже при условии, что вы очень коммуникабельная, общительная гостеприимная семья. Я не люблю это «дорого-бохато», пришедшее из беспредельных 90-х, когда хватали то, что падало и не падало в руки и бежали вкладывать во всякое материальное барахло, вроде мебели, посуды, украшений, квартир и дач. «Зачем, мама, - искренне возмущалась я, - если не пройдет и месяца, как я кокну первую чашку и откушу себе локоть от досады?» Переживала мама и за прикроватные коврики, потому что «может лучше шелково-шерстяные взять, они все-таки покрасивей и к покрывалу точь-в-точь подходят?» Мама, это всего лишь ко-ври-ки! Прикроватные! При  кровати будут, подумай только! И предназначены будут только для того, чтобы мы ноги опускали утром и вечером не на голый пол, потому что этого твое сердце не выдержит. Не убедила я ее и на один светильник вместо двух: «Ну как же? Вдруг тебе захочется со своей стороны включить свет? Или ему – со своей? Что вы будете делать? Надо два брать!» В итоге: с его стороны светильник действительно задействован, чтобы то чай попить, то конфетку съесть, с моей же – бездействует, потому что читать при таком свете все равно невозможно. Кто был прав в этой взрослой жизни, мама?
   В «Киргу» продавщицы смотрели на меня, мягко говоря, странно. Не будет ошибочным предположение, что они сочли меня жлобом, пытающимся ущемить своего будущего мужа в равных правах на обладание светильника. Я не смогла бы (да и не хотела) объяснить этим говорящим манекенам, что я готова ущемлять себя в красивых платьях, недоедать и недосыпать ради того, чтобы пахать как вол и копить денюжку на совместную поездку в Копенгаген. Ну, или в Грузию, в Старый Тбилиси, заехав по пути в Мцхету. Но еще более нелепо выглядели в моих глазах женщины, которые после свадьбы стали дарить совершенно несуразные, на мой взгляд, вещи: набор полстолетия назад вышедших из моды обеденных тарелок «Синеглазка». Абсурдность ситуации была в том, что этих наборов – абсолютно одинаковых, с одинаковой голубой с позолотой каймой по ободку и неизвестного происхождения и наименования синими цветочками посередке – мне подарили два, две совершенно разные гостьи. Ладно бы они были упакованы в родную коробку, уложены аккуратной пирамидкой с разделительной пенопластовой пластинкой между каждой из них. Нет же. Они были небрежно уложены друг на друга, затолканы в тесную и чужую для них коробку из под конфет/печенья/тетрадей/брошюрпропохудание/бисептола (нужное подчеркнуть)  и перемотаны скотчем. Обычным прозрачным скотчем в самой безобразной замотке, что я когда-либо видела. При любом неосторожном движении тарелки издавали звенящий звук – я не доставала их со дня получения, но если внутри меня ждут осколки, то я не удивлюсь и даже не расстроюсь. Еще мне надарили кучу салфеток. Людям, дарящим мне салфетки, я готова вернуть их сразу же, потому что какая разница когда? – так или иначе этот круговорот салфеток приведет их к первоначальному адресату. Что за советский атавизм, приросший со времен сдачи макулатуры? Зачем очищать дом от барахла таким способ – передаривая другому человеку то, что не нужно тебе самому? И для чего, скажите на милость, женщины дарят столько платков? Не просто теплых шалей, которые можно повязать на голову в саратовские минус 25, а маленьких никчемных платочков, которые ни на голову, ни на шею не приткнуть? Как их, черт побери, носить? Снимите что ли обучающий клип, смонтируйте, запишите на диск и прилагайте как инструкцию к каждому предназначенному для подарка квадратному тканевому изделию. Ей богу, когда-нибудь я повяжу эту обреченную на ненужность ткань на глаза и поясню это тем, что больше не хочу видеть несовершенства этого мира.
   А вообще, знаете, что это за ящик Пандоры, из которого сыпется, сыпется, сыпется все это – силиконовые половники (клянусь, однажды мне такой подарили! кому нужен – пишите, отдам), изначально неисправные кухонные часы, гели для душа Орифлейм, крема для рук с истекшим сроком годности, заплесневелые носовые платочки, посуда, бывшая в употреблении и тщательно замаскированная под новую, либо предназначенная для будущего употребления и кем-то строптивым и капризным отбракованная? Это сундук! Сундук с приданым, тот самый, пресловутый, в котором наши кавказские бабушки и дедушки всю жизнь собирали всякую всячину для своих дочерей, внучек, правнучек. Все это оттуда – и запах нафталина, и иссохшие стебли полыни, якобы спасающие от моли, и запах старости и грусти, что все уходит, даже купленный в 97-м сервиз «Синеглазка» может быть в случаях экстренной необходимости подарка извлечен из недр бездонного сундука и отдан той, что, возможно, не оценит всех масштабов такой жертвы? Девочки! Милые! Все верну! Боженька видит, впереди и 8 марта, и День матери, и самый любимый нами день – Ураза Байрам, в котором надо быть последней сволочью, чтобы не отдать кусок халвы, завернутой в полотенце, уже отшагавшее последние два квартала в небольшом городке и почти воссоединившееся с хозяином. Жутко совестно, что задерживаю, правда! Ибо колокол уже звонит, и звонит давно.