За мужество

Как и любая девочка, я очень хотела замуж.

И, как и любая девочка, под словом «замуж» подразумевала не столько саму семейную жизнь со всеми ее против и за, сколько чудный волшебный день свадьбы, в котором ты – принцесса в белом, мир вокруг тебя – пародия на райские кущи, интерпретированные фантазией дагестанского мастера: вместо гурий – подружки невесты, вместо ангелов – друзья жениха, вместо медовых рек – кизлярский трехзвездочный, вместо пения птиц – лезгинка и какой-нибудь далалай. Несмотря ни на что – рай. Несмотря на неадекватного тамаду, в большинстве случаев подобного диджею на радио, которого воспринимают как звуковые помехи на заднем плане; несмотря на крепко пьянеющих друзей, перестающих танцевать для молодых и переходящих в фазу «смотри, как я могу»; несмотря на бесконечные тосты бесконечных родственников, которые, по большей части, никому и не нужны (ни тосты, ни родственники); несмотря на бестолковый обычай в тот же вечер преображаться из принцессы в кухарку и готовить для сытых друзей новоиспеченного мужа хинкал; несмотря на то, что к концу дня ты, главное действующее лицо всего этого праздника жизни, едва держишься на ногах и мечтаешь только о том, чтобы рухнуть лицом в подушку и заснуть наконец, не смывая ни дорогой раскрас, ни дорогую прическу – результаты кропотливой работы визажистов-стилистов-парикмахеров – все равно рай.  

Как и у любой девочки, у меня тоже настала пора выходить замуж. И чем ближе этот день Х, тем меньше мне улыбается перспектива наряжаться в платье, фотографироваться под не успевшим согреться после зимы небом, благодарить за искренние и не очень пожелания, подставлять напудренную щеку под поздравительные поцелуи, принимать на себя сотни добрых и злых, радостных и завистливых, понимающих и осуждающих взглядов и сидеть под ними как под внезапно накрывшей волной, высоту которой не успел рассчитать.

Почему-то меньше всего при этом думается о любви. Уходит, прячется эта мысль за высокими стенами страха, волнения, большого вопросительного знака в конце миллионов вопросов, возникающих в голове. Всплывают неудачные примеры браков, пресловутые лодки, разбившиеся о быт, встают в памяти целым кладбищем, вспоминаются рассказы каких-то соседок-бабушек-теть-чьих-то мам-прохожих об изменах и мужиках-козлах, о ярме семейной жизни, которое они вынуждены тянуть, потому что «дети, да и что теперь, разводиться что ли», о злых свекровях,  коварных золовках, подлых невестках и о чем только не. Кроме главного – о любви.

Никогда еще мамины руки не казались мне такими теплыми и вкусно пахнущими, никогда не щипало в глазах от прикосновения этих шершавых пальчиков, замесивших и раскатавших тонну теста за всю свою жизнь. Никогда мамины коленки не были таким островком спокойствия, никогда так сильно не хотелось разгладить морщинки на мамочкином лбу. И никогда, никогда прежде родной дом не казался таким родным.

Как страшно сделать этот самый важный шаг в своей жизни, Господи! Как страшно взять и связать свою судьбу с чужим человеком, не просто полюбить его, а доверять – положить нож между собой и им в общую постель и не бояться засыпать. Поверить на слово, что он не бросит тебя толстой, больной, с целлюлитом, с тремя детьми, с распухшими от варикоза ногами, с поредевшими волосами, с руками, переставшими быть нежными, с талией, вышедшей за любимые когда-то 56 сантиметров. Поверить, отмахнув все сомнения, закрыв глаза на его недостатки, выбросив все несущественное, неважное, и главное – перестав заглядывать в будущее, пытаясь предсказать, есть ли жизнь после ЗАГСа.

Ненарушаемого покоя и полной тишины просит интроверт внутри меня. И надо же, как не вовремя.