Прохожие в капюшонах похожи на рыцарей средневекового ордена. Ждешь, что вот-вот откинет с глаз искусственный мех, поднимет лицо, произнесет: "А ты присягал на верность "Единой России?" и проткнет партзначком сквозь куртку, чтобы прощупать, бьется там, внутри, правильное сердце или нет.
По Саратову мело как надо, как Пастернак завещал. Второй день февраля все-таки. Машины стояли в длиннющих пробках, сердито гудя клаксонами. Скользкие подножки маршруток угрюмо встречали новых пассажиров. Ветер, не считаясь ни с кем и ни с чем, по-хулигански мел грязь, вправо-влево, вверх и вниз, и надо было только успевать поворачиваться спиной, чтобы отклонить приглашение на этот грязевой танец. Меня, правда, не приглашали. Мне мироздание залепило пощечину по левой щеке, а потом плюнуло в правую. Равновесия ради.
- Заполните заявку, если вам нужен журнал.
Серая мышь в серых очках и в в сером свитере стояла, плотно загородившись от окружающего мира стойкой. "Вы жалкие убогие ничтожества", - читалось за поблескивающими линзами. "Вы не знаете и половины того, что знаю я. Вы тратите время на развлечения, а я королева в храме наук, заведующая книжными полками, и даже пыль на этих полках - моя!"
Я заполняю торопливо, мысленно отсчитывая количество номеров в своей газете, уже вышедших за время моего отсутствия.
- Господи! ДЕВУШКА!
Мышь искренне возмущена, но за возмущением не скрыть злобного торжества и ликования.
- "Новый мир" в год выходит всего 12 раз! Откуда вы взяли 20 и 30-е номера?! Позор! Позор! Вы журналисты? Позор! Господи! Позор!
Триумф маленького человека не сравним в своих масштабах ни с чем другим. Это месть за несложившуюся личную жизнь, за скучную работу, за неяркую внешность, за ту же пыль, въевшуюся в характер и не терпимую к неправильным ударениям и татуировкам на копчике.
- Позор! Позор! Позор!
Мир рушился под этим громовым "ПОЗОР!", Пушкин и Толстой укоризненно качали головами и обиженно отворачивались. Няня, читавшая мне "Сказку о рыбаке и рыбке", замолкала в знак протеста и обиженно скрещивала руки на груди. Раскольников лез за пазуху, и оттуда зловеще поблескивало лезвие топора. В немом гневе ветер за окном затих на мгновение, а затем ударил с новой силой. Даже столы и стулья возмущенно придвинулись друг к другу, а дерево стойки, на которую я облокотилась, вдруг стало холодным и шершавым.
- Позор!
Потускнели и без того тусклые лампочки, угрюмо согнулись стеллажи, зашуршали с упреком страницы газетных подшивок.
- Возьмите ваш "Новый мир"!
Бам. На стойку тяжело упали 9 томов издания.
- Могу я взять их домой? - прозвучал мой неуверенно мой голос, и враждебно зашикали на него со всех сторон древние фолианты.
- Я вас спрашивала, вы сказали: не надо! Смотрите здесь!
"Новый мир", как обиженный муж, молчал и неохотно доверял мне свое содержание. "Как работа? - спрашивала я, старясь как можно акуратней листать страницы. - Что нового?" Муж не отвечал, и по громкому сопению я поняла: ни нежность, ни любовь сегодня не помогут. Вечер явно грозил стать одним из тех, какими так богата многолетняя семейная жизнь.
Я пристыженно оделась и тихо ушла, оставив мужа в библиотеке. Лишенная грациозности от рождения, я была еще более неграциозна в своем позоре, и, казалось, даже прохожие читают это по моим заплетающимся ногам. Я натянула капюшон, чтобы скрыть позор, но он проступил на носу, на щеках, пребольно щипая их до красноты и шелушения.
Я дошла до дома и усадила позор за стол. И пока я пишу, он болтает ногами и пьет чай из моего стакана, озорно щурясь на меня рыжими глазами. Кажется, он решил остаться со мной навсегда. Кажется, серая мышь получит моего мужа задаром.
По Саратову мело как надо, как Пастернак завещал. Второй день февраля все-таки. Машины стояли в длиннющих пробках, сердито гудя клаксонами. Скользкие подножки маршруток угрюмо встречали новых пассажиров. Ветер, не считаясь ни с кем и ни с чем, по-хулигански мел грязь, вправо-влево, вверх и вниз, и надо было только успевать поворачиваться спиной, чтобы отклонить приглашение на этот грязевой танец. Меня, правда, не приглашали. Мне мироздание залепило пощечину по левой щеке, а потом плюнуло в правую. Равновесия ради.
- Заполните заявку, если вам нужен журнал.
Серая мышь в серых очках и в в сером свитере стояла, плотно загородившись от окружающего мира стойкой. "Вы жалкие убогие ничтожества", - читалось за поблескивающими линзами. "Вы не знаете и половины того, что знаю я. Вы тратите время на развлечения, а я королева в храме наук, заведующая книжными полками, и даже пыль на этих полках - моя!"
Я заполняю торопливо, мысленно отсчитывая количество номеров в своей газете, уже вышедших за время моего отсутствия.
- Господи! ДЕВУШКА!
Мышь искренне возмущена, но за возмущением не скрыть злобного торжества и ликования.
- "Новый мир" в год выходит всего 12 раз! Откуда вы взяли 20 и 30-е номера?! Позор! Позор! Вы журналисты? Позор! Господи! Позор!
Триумф маленького человека не сравним в своих масштабах ни с чем другим. Это месть за несложившуюся личную жизнь, за скучную работу, за неяркую внешность, за ту же пыль, въевшуюся в характер и не терпимую к неправильным ударениям и татуировкам на копчике.
- Позор! Позор! Позор!
Мир рушился под этим громовым "ПОЗОР!", Пушкин и Толстой укоризненно качали головами и обиженно отворачивались. Няня, читавшая мне "Сказку о рыбаке и рыбке", замолкала в знак протеста и обиженно скрещивала руки на груди. Раскольников лез за пазуху, и оттуда зловеще поблескивало лезвие топора. В немом гневе ветер за окном затих на мгновение, а затем ударил с новой силой. Даже столы и стулья возмущенно придвинулись друг к другу, а дерево стойки, на которую я облокотилась, вдруг стало холодным и шершавым.- Позор!
Потускнели и без того тусклые лампочки, угрюмо согнулись стеллажи, зашуршали с упреком страницы газетных подшивок.
- Возьмите ваш "Новый мир"!
Бам. На стойку тяжело упали 9 томов издания.
- Могу я взять их домой? - прозвучал мой неуверенно мой голос, и враждебно зашикали на него со всех сторон древние фолианты.
- Я вас спрашивала, вы сказали: не надо! Смотрите здесь!
"Новый мир", как обиженный муж, молчал и неохотно доверял мне свое содержание. "Как работа? - спрашивала я, старясь как можно акуратней листать страницы. - Что нового?" Муж не отвечал, и по громкому сопению я поняла: ни нежность, ни любовь сегодня не помогут. Вечер явно грозил стать одним из тех, какими так богата многолетняя семейная жизнь.
Я пристыженно оделась и тихо ушла, оставив мужа в библиотеке. Лишенная грациозности от рождения, я была еще более неграциозна в своем позоре, и, казалось, даже прохожие читают это по моим заплетающимся ногам. Я натянула капюшон, чтобы скрыть позор, но он проступил на носу, на щеках, пребольно щипая их до красноты и шелушения.
Я дошла до дома и усадила позор за стол. И пока я пишу, он болтает ногами и пьет чай из моего стакана, озорно щурясь на меня рыжими глазами. Кажется, он решил остаться со мной навсегда. Кажется, серая мышь получит моего мужа задаром.
Комментариев нет:
Отправить комментарий