Из нашего окна - вашему...

    Жизнь в многоэтажных секционных домах – это настоящая школа выживания. Та самая, которую проходят один раз и навсегда, чьи уроки врезаются в память и находят свое применение в самых разнообразных ситуациях. И завершив обучение (а у кого-то оно непрерывное), с гордостью получаешь аттестат особого образца и понимаешь, что видел, если не все, то очень много.

В самом деле, жизнь в многоэтажке – это сплошное коллективное действо. Не всегда приятное, не всегда вдохновляющее, не всегда мирное, но ты – его непосредственный участник и соучастник, и никуда от этого не деться. Как в советских лозунгах: «Человек – часть системы, винтик в огромном механизме». Не все винтики движутся синхронно и выполняют одинаковую работу: например, ты ложишься спать, а у соседей сверху только начинается шумное застолье с многообещающим продолжением. Или наоборот, живущим в режиме «совы» (любители работать по ночам) сложно не отвлекаться на плач соседской малышки, у которой режутся зубы. И ребенка жалко, и поработать требуется, и что делать – непонятно.

Иногда винтики приходят в серьезные трения друг с другом. Это неизбежно, если посреди ночи тебя будит настойчивый звук звонко капающей на ламинат воды. Даже самый уравновешенный, практически достигший нирваны гражданин потеряет спокойствие, ступив спросонья в огромную лужу, натекшую благодаря забывчивости жителей 5-го этажа. Тут и гневное «Эй вы там, наверху!», и оценка ущерба, и унылая уборка пострадавшего пола, и стресс на фоне расплывшегося желтого круга на недавно побеленном потолке, и прочие малоприятные моменты. А утром, между прочим, на работу, и, слава богу, если она любимая…

Кстати, утро – это совершенно отдельная страница в истории жизни подъезда. Можно не глядя на часы, определить время по соответствующим признакам пробуждения жильцов: в 7 откроет окна пенсионерка этажом ниже, в половине восьмого громко протопают спускающиеся с пятого этажа сестры-школьницы, в 8 снимет сигнализацию и хлопнет дверью автомобиля сосед с площадки. График, доведенный до автоматизма, не знающий сбоев во времени и технических неувязок.

Эпопее под названием «Ремонт» тоже посвящено немало горьких часов. Неизменно, каждый год счастливчик, начавший и закончивший ремонт, передает эстафетную палочку следующему. Это как протяженный пост: недели, а то и месяцы терпения, смирения, покорности, замешанные на постоянном повторении мантры: «Когда-нибудь это закончится». При отсутствии успокаивающего эффекта повторить n-ное количество раз. Причем ремонт тоже делается как бы сообща: мимо твоей двери проплывают мешки с цементом, известкой, канистры с грунтовкой, рулоны обоев, упаковки ламината, ведра с песком, плитки кафеля и бессчетное количество мешков с мусором. Ты ступаешь по ступенькам, покрытым опилочной стружкой, как по мягкому летнему песочку, вдыхаешь облачка пыли, засыпаешь и просыпаешься под чарующую музыку дрели и перфоратора и главное – искренне желаешь соседям скорейшего завершения ремонта. Интонацией выделяя ключевое слово – «скорейшего».

Жить в многоэтажном доме – это знать, какого цвета постельное белье у тех, кто живет сверху, потому что невозможно закрыть глаза на настойчиво бьющие по окнам пододеяльники и простыни. Бог с ними, с потеками, которые остаются после каждой такой стирки. И можно даже, скрепя сердце, простить проигнорированную просьбу не вешать поверх белых вещей черные брюки и носки. И даже неожиданно свалившаяся на вашу веревку кофта 50-го размера не в состоянии омрачить вечер, если соблюдается самое главное правило: ни в коем случае не выливать недопитое молоко из окна, не крошить хлеб и не избавляться от остатков остывшей каши, особенно если внизу (пусть даже очень далеко внизу) виднеется чья-то голова. Даже при самых убедительных объяснениях: «Молоко не допил, поэтому вылил» или «Мы просто хотели воробьев хлебушком накормить» вы наживаете врага на все дальнейшее совместное проживание (а оно все-таки совместное, несмотря на тонкие перегородки между квартирами). Одним словом, не надо так.

Жить в секции – это значит научиться понемногу разным языкам, знать об особенностях национальной кухни у того или другого народа, отмечать сходства и различия в культуре и быте. Это знать, что у кого на ужин (потому что запахи кулинарных фантазий выдают меню хозяев с головой) и иметь возможность к этому ужину присоединиться. Это научиться различать солистов Rammstein и Metallica, звучащих справа, от Эльбруса Джанмирзоева и Загира Магомедова, поющих слева. Это делить радость рождения сына, помогать готовиться к сватовству, поддерживать в минуты утраты близких. Это учиться принимать людей такими, какие они есть: с привычкой выбрасывать мусорные пакеты из окна, громко выражать свои эмоции, любящие поскандалить или, наоборот, повеселиться, или упражняться в прыжках посреди ночи. Привыкаешь к ним ко всем как к членам семьи и по-своему любишь, но все-таки…

Но все-таки я бы предпочла жить на самом верху, чтобы неожиданные сюрпризы могли принести разве что голуби, которых недокормили хлебом сердобольные соседи.

Понимаешь, насколько ты прекрасна?

   На этой сессии у меня было то, без чего бы я не справилась, - поддержка. Как только мне казалось, что все, что уже рубеж, дальше которого - как за Рубикон - нельзя, сильная Ксенина рука хватала меня и тащила дальше. Иногда тащила в самом буквальном смысле: по слякоти и гололеду два квартала наверх до Мирного переулка, сажала на маршрутку и только потом отпускала. Иногда в переносном: каким-то сверхчутьем, недоступным для обычного понимания, угадывала, когда мне плохо, в полной мере дав мне понять и прочувствовать фразу - "спасительный звонок". Громкий, настойчивый, раздающийся порой среди путаницы мыслей, в которой вынужден блуждать без часов и фонаря, потеряв указательный знак со словом "Выход". Ксения становилась именно этим выходом, разрывая пространственно-временную связь и возвращая к жизни.
   Ксения откормила меня булочками и сладостями, напоила кофе по самое не могу, дала мне такие важные и ценные установки "на", что я не могла сказать ничего, кроме "согласна". Это был редкий случай, когда мы не разошлись ни в чем, когда наши взгляды совпали с точностью до сотых, до тысячных (странное сравнение для гуманитария, дорогого стоит). Наш эгоцентризм теперь срабатывал не как отталкивающая друг от друга сила, а как связующая нить, которой - мы обе знаем - объединены сила, ум и стремление к совершенству.
   Ксения говорит: "Я очень хочу, чтобы у тебя все было хорошо. Я в тебе вижу себя". А я в ней вижу упрямого хомяка, комочек тепла и света, покрытый чехольчиком сарказма и незлой иронии.
   Ксюша, я люблю тебя. Твоя поддержка - это то самое лекарство, которое прописал бы мне доктор, если бы он был.

   "-Ты понимаешь, насколько слабая я как девушка?
   - Нет, но я понимаю, каким прекрасным мужчиной я бы была."

   "- Ксюш, ты настолько перфекционист, что даже рассаживаешь стоящих пассажиров в транспорте.
   - И даю им работу!"

   "- Представляешь, как шумно сейчас станет?
    - Ладно, мы уже поговорили о важном. Пусть приходят."

   "- Мумиш, прийти в сабвэй и съесть салат - это все равно что приехать в Италию и не попробовать пиццу.
    - Ну я обещаю, что попробую пиццу в Италии, если поеду с тобой."

   "- Мумиша - ангел?? Да если ты ее обидишь, она ничего не скажет, но мысленно проклянет не только тебя, но и место, на котором ты сидишь.
   - Ты это знаешь, потому что сама такая.
   - Да, но ты же любишь меня такой."

   *брызнув на меня шоколадом из трубочки*
   "- Блииин...я брызнула шоколадом на дагестанскую женщину...
   - Ты боишься? Ты уже боишься? :) "

   "- У меня к тебе предложение...
   - Ты хочешь, чтобы я стала твоей женой?
   - Это первое, и второе - давай наденем варежки."

Никогда не забуду: "Чудо-мельницу", датскую слойку с яблоком, большой сладкий апельсин, "Букинист", пончики под шоколадным соусом, поддержку после Козонковой, поддержку перед Михайлиным, кучу лекарств, принесенных по первой просьбе,попытка догнать трамвай, покинувший нас как "Черная жемчужина" - Джека Воробья, попытки отыскать вход в Сбербанк и круговое блуждание вокруг, плевок шоколадом :), солидарность в вопросах тонкой душевной организации и искреннее: "Я в тебя верю", произнесенное столько раз, сколько было нужно, чтобы в себя поверила я сама.

Юбилейный

   И от этой цифры тепло :)
   Когда начинала, никак не могла представить, что мои каждодневные будни и скучные рассуждения будут кому-то интересны. Одна из редких приятных ошибок в моей жизни. Да преумножится их число :)

Г - гуманитарий.

Я люблю свой диагноз, он дает мне много льгот.
   - Ты что, не могла посчитать, сколько тебе должны сдачи?
   - Я - гуманитарий.
   - Ааа...
Сочувствующий понимающий взгляд.
   - Посмотри модель ноутбука.
   - Здесь не написано.
   - Не может быть. Переверни его.
   - Я - гуманитарий.
   - Ааа...
И вот за тебя уже все делает толковый компетентный человек, попутно лаская утешительными словами.
   - Возьмите талончик на очередь.
   - Талончик..?
   - Ну в терминале. Выберите необходимый раздел и возьмите талончик.
   - Я - гуманитарий.
   - Ааа...
Сердобольный гражданин отзывается на чужую беду, берет за руку и, сочетая устную инструкцию с реальным пошаговым выполнением, выдает мне злосчастную бумажку.
   - Я потух.
   - Ты и не загорался.
   - Ну, относительно.
   - Нет.
   - Ты ничего не знаешь про отоносительность. Ты - гуманитарий.
О тебе помнят и не предъявляют высоких требований. Что с тебя взять-то, убогая?
   - Там нет смысла. Это просто мультик.
   - Есть. Там есть смысл.
   - Вам, филологам, ничего нельзя показывать. Вы сразу начинаете копать.
   - Мы - гуманитарии.
А иногда забывают. Самой напоминать приходиться.
   -Так... Вставить мелочь, выбрать продукт и нажать кнопку "Товар". Стоп. Я не вижу кнопки.
   - А ее реально нет. Где кнопка "Товар"???
   - Блиин... А как без кнопки-то?
   - Девушки, попробуйте нажать "Сдача".
   - Ой, и вправду.. Спасибо! Но почему тогда написано "Товар", если "Сдача"?
   - Да какая разница?!
   - Мы - гуманитарии.
   - Ааа...
   Жалость в глазах, еще немного - и нам отдадут весь автомат с батончиками бесплатно. Уроки массового гипноза. Быстро. Качественно. Недорого. Платить под расчет, ибо со сдачей туго. Ошибиться можем. Гуманитарии.
   Горстка людей, выдерживающих ежедневную лавину шуток против себя самих и вынужденных присоединяться к массовому веселью.
   Обособленная цивилизация, резервация, вооруженная только шпагами слов и острыми углами форзацев учебников Розенталя и Голуб.
   Племя, вынужденное обороняться от агрессивного, прагматически правильного, технически объяснимого мира.
   Лишенные логики. Лишенные трезвого взгляда на окружающую действительность.
   Запуганные хомячки, прячущие свой страх за Достоевским и Чеховым. Парирующие цитатами из мало кому известных книг, дабы прикрыть этим незнание тангенса 45 градусов.
   Не приспособленные к реальности, в которой все автоматизировано, и даже кофе надо получить посредством соприкосновения с техникой.
   Одинокие в этом механизированном мире. Ранимые и обидчивые. Горько переживающие свои обиды по ночам, сидя на подоконнике с томиком Марселя Пруста.
   Держитесь, братья и сестры. Перед лицом врага, окружившего нас со всех сторон, мы должны быть сплочены как никогда.
   Да пребудут с нами толковый и орфографический словари и сила книжного слова. Да будет язык наш остр, а красноречие - неистощимо.
   Во имя Пушкина, Даля и Белинского.
   Аминь.

Щедрости ради, разнообразия для

   Прохожие в капюшонах похожи на рыцарей средневекового ордена. Ждешь, что вот-вот откинет с глаз искусственный мех, поднимет лицо, произнесет: "А ты присягал на верность "Единой России?" и проткнет партзначком сквозь куртку, чтобы прощупать, бьется там, внутри, правильное сердце или нет.
   По Саратову мело как надо, как Пастернак завещал. Второй день февраля все-таки. Машины стояли в длиннющих пробках, сердито гудя клаксонами. Скользкие подножки маршруток угрюмо встречали новых пассажиров. Ветер, не считаясь ни  с кем и ни с чем, по-хулигански мел грязь, вправо-влево, вверх и вниз, и надо было только успевать поворачиваться спиной, чтобы отклонить приглашение на этот грязевой танец. Меня, правда, не приглашали. Мне мироздание залепило пощечину по левой щеке, а потом плюнуло в правую. Равновесия ради.
   - Заполните заявку, если вам нужен журнал.
   Серая мышь в серых очках и в в сером свитере стояла, плотно загородившись от окружающего мира стойкой. "Вы жалкие убогие ничтожества", - читалось за поблескивающими линзами. "Вы не знаете и половины того, что знаю я. Вы тратите время на развлечения, а я королева в храме наук, заведующая книжными полками, и даже пыль на этих полках - моя!"
   Я заполняю торопливо, мысленно отсчитывая количество номеров в своей газете, уже вышедших за время моего отсутствия.
   - Господи! ДЕВУШКА!
   Мышь искренне возмущена, но за возмущением не скрыть злобного торжества и ликования.
   - "Новый мир" в год выходит всего 12 раз! Откуда вы взяли 20 и 30-е номера?! Позор! Позор! Вы журналисты? Позор! Господи! Позор!
   Триумф маленького человека не сравним в своих масштабах ни с чем другим. Это месть за несложившуюся личную жизнь, за скучную работу, за неяркую внешность, за ту же пыль, въевшуюся в характер и не терпимую к неправильным ударениям и татуировкам на копчике.
   - Позор! Позор! Позор!
   Мир рушился под этим громовым "ПОЗОР!", Пушкин и Толстой укоризненно качали головами и обиженно отворачивались. Няня, читавшая мне "Сказку о рыбаке и рыбке", замолкала в знак протеста и обиженно скрещивала руки на груди. Раскольников лез за пазуху, и оттуда зловеще поблескивало лезвие топора. В немом гневе ветер за окном затих на мгновение, а затем ударил с новой силой. Даже столы и стулья возмущенно придвинулись друг к другу, а дерево стойки, на которую я облокотилась, вдруг стало холодным и шершавым.
   - Позор!
   Потускнели и без того тусклые лампочки, угрюмо согнулись стеллажи, зашуршали с упреком страницы газетных подшивок.
   - Возьмите ваш "Новый мир"!
   Бам. На стойку тяжело упали 9 томов издания.
   - Могу я взять их домой? - прозвучал мой неуверенно мой голос, и враждебно зашикали на него со всех сторон древние фолианты.
   - Я вас спрашивала, вы сказали: не надо! Смотрите здесь!
   "Новый мир", как обиженный муж, молчал и неохотно доверял мне свое содержание. "Как работа? - спрашивала я, старясь как можно акуратней листать страницы. - Что нового?" Муж не отвечал, и по громкому сопению я поняла: ни нежность, ни любовь сегодня не помогут. Вечер явно грозил стать одним из тех, какими так богата многолетняя семейная жизнь.
   Я пристыженно оделась и тихо ушла, оставив мужа в библиотеке. Лишенная грациозности от рождения, я была еще более неграциозна в своем позоре, и, казалось, даже прохожие читают это по моим заплетающимся ногам. Я натянула капюшон, чтобы скрыть позор, но он проступил на носу, на щеках, пребольно щипая их до красноты и шелушения.
   Я дошла до дома и усадила позор за стол. И пока я пишу, он болтает ногами и пьет чай из моего стакана, озорно щурясь на меня рыжими глазами. Кажется, он решил остаться со мной навсегда. Кажется, серая мышь получит моего мужа задаром.

И жили они долго и счастливо

   Каждое мое утро и вечер начинаются одинаково. Сонным голосом Он говорит: "Доброе утро, зая" или "Сладких снов, моя любименькая". Кто сказал, что не бывает идеального мужчины? Он опровергает все предрассудки своим: "Конечно, я разбужу тебя, моя хорошая" и утверждает обратное бесконечными: "Очень люблю тебя, очень!" Завидно? Мне тоже. Потому что мой брат неповторим в отношениях со своей девушкой.
   Ладно. Давайте объективно. Моя точка зрения - точка зрения незамужней одинокой девчули, на горизонте которой уже замаячил силуэт котика. Я зла по определению, мне не дарят цветов, конфет и игрушек, не называют "заей" и не встречают после работы. Я не могу быть доброй, не могу смотреть на целующиеся парочки возле KFC, не могу видеть парней , заслонившихся большим плюшевым медведем для "любименькой", не могу видеть девиц с фотоотчетом о подаренном букете. Меня мучат рвотные позывы как реакция на всю эту псевдоромантику времен 18 века, барочное излишество и дурновкусие. Апогеем становятся фотографии сплетенных рук: я толстокожа, моя душевная организация недостаточно тонка, чтобы прочувствовать всю духовность отношений. Да и бог с этим всем, речь-то не обо мне.
   Чувство испорченной пластинки не покидает меня уже третий год: я наблюдаю сценарий, которому сто лет в обед, исчерпавший себя как Тарантино после "Криминального чтива" и "Убить Билла" (кое-кто запустит в меня помидором после этих слов): "- Что делаешь? - Ниче не делаю. - Что интересного? - Ниче интересного?" - слышу я каждый день с частотой раз в час. Господи, спаси и помоги: ЧТО ЭТО? "- Что нового? - Ниче нового". Я давала этим отношениям максимум месяц, но пошел четвертый год и по-прежнему: "- Что расскажешь? - Не знаю, что рассказать".
   Барометр моих отношений - это возможность поговорить. Отметка "удовлетворительно" не будет достигнута при намеке на "не знаю, что рассказать". Рая говорит, что из-за таких вот моих неправильно расставленных приоритетов я и выбираю не тех, кого надо: ищу мало-мальски интеллектуальных типов, а те в свою очередь преподносят свои "интеллектуальные" сюрпризы, правда, не сразу. Ну и бог с ними, с сюрпризами, зато мне всегда есть что вспомнить, и если нас (к счастью, редко) сводит в дальнейшем судьба, то непременно прозвучит: "я помню, как мы с тобой говорили о".
   Я свидетель: мой брат с девушкой не говорят о. Они вообще не говорят, но при этом говорят все время. Не знаю, как это происходит, но, видит бог, она будит во мне самые нехорошие чувства, когда начинает трезвон в 7 утра по принципу "буду звонить, пока не ответит". А по вечерам заводится другая песня: "Не ложись спать в знак солидарности - я готовлюсь к экзамену". "Хорошо", - говорит он, но вскоре засыпает. Через час раздается звонок, он вскакивает от неожиданности, и уже спустя минуту я слышу визгливый голос в трубке: "Как?? Ты уснул?! Несмотря на то, что я тебя просила?? Ты меня не любишь!!!" Догадываетесь, чем они занимаются в ближайший час? Правильно, любят друг друга. Практически в буквальном смысле: он говорит, как сильно любит ее, а она доказывает мастерское владение способами выноса мозга. И это не так, как делаю я: поток сознания, замешанный на орфографически-правильном построении витиеватых конструкций и предложений. Это просто визг, в котором можно расслышать "ты не любишь меня! докажи, что любишь!"
   Мазохизм - он многранный. И проявляется порой в очень неожиданных вещах. Брат мой, высокий, симпатичный, далеко не самый деградирующий представитель альфа-самцов его возраста (23), превращается в человека, которого я не знаю: "да, зая", "конечно, зая", "как скажешь, зая", "сделаю, зая". Зая на другом конце провода постепенно успокаивается и снова просит не спать до утра в знак солидарности.
   Люблю инфантильность, она дает много тем для постов. А пока я злобно отстукиваю на клавиатуре желчные и ядовитые фразочки, брат мой нежно шепчет в трубку: "Люблю тебя, моя хорошая", нежно глядя при этом на кусочек сырой сосиски, зажатой в свободной от телефона руке. И как-то пропадают сразу все сомнения. Конечно, любит!