Жить нельзя существовать

Я знаю правду! Все прежние правды — прочь!
Не надо людям с людьми на земле бороться...

М.Ц.

   Когда Андрей Николаевич учил нас уму-разуму на лекциях по основам творческой деятельности журналиста, меня жутко коробили циничность и тенденциозность его взглядов на будущих собратьев по перу. Уж очень мы все выходили у него заранее продажные, бездарные, бесталанные, по шаблону пишущие, творить не желающие, в общем - жуть. Из различных его высказываний, которые, кстати, можно было бы объединить под тэг "великие цитаты невеликих людей", запомнилось одно: "Или вы работаете на "дядю", или сами становитесь "дядей". Третьего варианта не предполагалось.
   И совершенно справедливо. Обижаться-то, собссссно, не на что. Разве что на правду. Муниципальным государственным СМИ в этом случае, мягко сказать, не позавидуешь, только пожалеть можно: мы работаем на "дядю" и тот в свою очередь тоже работает на "дядю". Иерархия дядь не знает начала, но знает конец в виде нерадивых, но с претензией на мастерство пишущих уникумов. Узость мышления, правда, одинакова, вне зависимости от степени "уникальности". Моя, например, с замахом на критиканство: хлебом не корми - дай покусать кого силой печатных букв. Кстати, если долго не упражняться, то покусывания перестанут быть меткими и болезненными, лично проверено.
   Все нуждается в подпитке извне. Даже обидно. Неужели нельзя было изобрести вместо вечного двигателя - вечный вдохновитель? Можно искусственный, микстура какая или таблеточка. С индивидуальным запахом и вкусом. Для меня, например, это должен быть запах новых книг, свежеотпечатанной газеты, цветущей акации и со вкусом печеных яблок. За полчаса до завтрака внутрь, и все - ходи весь день вдохновленный. А то когда нельзя писать так и эдак, про того можно, но не упоминать то-то и то-то, а про того совсем нельзя, - то, извините, это не работа, а какое-то насилие. Изнасилование твоего личного, заслуживающего хотя бы уважения, личного мнения множеством чужих и пустых голосов. Как многоголовая гидра, причем обидчивая и злопамятная.
   И желчная. А я страсть как не люблю желчных людей. Все могу простить и списать на обычные человеческие слабости, но не желчь, отравляющую своим смрадом воздух вокруг. Ну гадко же. Я желчи много встречаю. Она стучит ко мне в кабинет, предъявляет претензии по поводу чего-то там не опубликованного вовремя (или вовсе), ходит по улице, ядовито раскланиваясь направо и налево, заседает в чиновничьих креслах. Даже в интернете недавно встретила, в злосчастном vk. "Подписывайтесь на наш паблик! У нас в запасе много провокационных видео и фотографий про нашу городскую молодежь! Вы узнаете кто есть кто, и вас это удивит!" Ну что за, простите, гэ в республике, претендующей на шариатскую? А еще слышала одну желчь в тюбетейке, которая страстно вещала, выразительно размахивая указательным пальцем: "Вы неучи! Вы необразованны! Вы мало знаете! Вы ничего не читаете! А девушки - распутные девушки! В средневековье вас бы сожгли на кострах! Вы не почитаете пророка Мухаммеда, а ведь его почитали Толстой и Пушкин! Толстой даже отлучен от церкви был за это!" Эх, провела бы я ликбез этой желчи на тему: "Лев Николаевич и его поиски нравственного идеала", там бы и обнаружилось, что отлучили его церкви совсем не за это... Но да Бог с ним. Потом другая желчь, почтительно внимающая этой, будет злобно брюзжать и брызгать ядом на своей странице: "Я - мусульманка! А вы - грешники, и будете гореть в аду!"
   Я вот ненавижу свою работу именно за это. За невозможность сказать правду, за обязанность держать это в себе, за негласный закон, запрещающий бунтовать или проще "закон самосохранения". Хочешь существовать, кушать, одеваться, покупать книжки - будь добра делать так, как надо. Про "жить" не говорю, потому что все ЭТО резко расходится с моими представлениями от жизни.
   Так вот. Милый Андрей Николаевич не сказал, что делать тем, кто ни работать ни на кого не хочет, ни самому в это дядьковское прокрустово ложе лезть не желает. Я вот не знаю, например, как ужиться и кого пытать сломать: себя, уже сложившуюся и сформировавшуюся, или общественную систему, что априори невозможно. Очень, знаете ли-с, приятно оставаться один на один с такими неразрубаемыми гордиевыми узлами.