5

   Чисто теоретически я знаю, как мне действовать в сложных ситуациях, если рядом не окажется его. Я смогу забить гвоздь с восемнадцатой попытки, в первые семнадцать упорно забивая вместо него – пальцы. Я обязательно открою банку, крепко зажав ее между коленями и обернув полотенцем крышку, чтобы не скользила. Думаю, что даже разберусь в схеме московского метрополитена, опросив десяток людей, чтобы наверняка. Мама научила меня сотне инструкций, как не выглядеть полным профаном в делах, требующих смекалки и быстроты, и, видит бог, я даже смогу ими воспользоваться, если будет надо.
   Но сегодня ровно пять месяцев с тех пор, как мне не надо. Я просыпаюсь и засыпаю с мыслями об исключительно женских делах. Я забочусь о том, как сделать так, чтобы сухое по определению куриное мясо было максимально сочным, когда я подаю его к ужину, и мне правда важно, чтобы в домашнем банановом коктейле не было комочков. Это вовсе не значит, что мои интересы стали ограничиваться пределами кухонной территории. Просто в моем личном досье  «удовольствие» появился важный пункт – «порадовать мужа».
   Я хотела избежать сантиментов и банальностей в этом тексте и не раскатывать на сто строк не требующее долгих объяснений признание в любви. Пять месяцев назад он не просто стал моим мужем. Он занял пустовавшее в моем сердце место отца и брата, научив меня полагаться не только на себя саму. Но самое важное и ценное, что вызывает во мне чувство глубокой благодарности к нему, - это уважение моего личного пространства. Не имею представления, откуда взялся у него этот опыт, смешанный с интуитивным чутьем, подсказывающим, какую дистанцию все-таки стоит оставить не занятой, но всем сердцем благодарю неизвестных мне, причастных к этому либо ставших примером – живых и неживых – сил.
   Прежде самым теплым и надежным местом для меня были мамины коленки: когда лежишь на них, а мама ласково гладит твои волосы, все на свете кажется незначительным и мелким. Теперь же у меня есть еще одно безопасное место – это ты. Весь, каждой мышцей, каждым мускулом способный разбить летящие ко мне со скоростью света неприятности.
   Я очень тебя люблю и когда-нибудь научусь говорить об этом чаще.

nz

   Я нисколько не фаталист, но когда мимо меня проезжает 373-й Махачкала-Тюмень, билет на который сжат у меня в кулаке, то привычные взгляды на мир немного кренятся, скрепят и съезжают в сторону.
   Если бы месяцам надо было давать имена, то август у меня был бы релаксом, а сентябрь – сомнением, причем каждый из них открыл во мне не ярко выраженные обычно черты: август – любовь к комфортному затратному отдыху, сентябрь – способность колебаться даже в момент, когда все, казалось, уже решено и готово. Под общий знаменатель в эти 60 дней я бы вывела чемоданы: старые кожаные, с прочными ремнями и заклепками, сумки с качеством, называемым моей мамой «ширпотребом», дорожные сумки на колесиках, последние, кстати, являются самой непрочной их составляющей. В эти чемоданы вещи складывались аккуратно и бережно, грубо и нервно сворачивались в трубочки, яростно летели замшевые сапоги и ботинки на высокой шпильке, никак не желающей аккуратно улечься в установленный чемоданный порядок. Там было место стаканам и сковородкам, мирно соседствующим с нижним бельем и зимним одеялом, а зубные щетки безропотно укладывались рядом с рулоном туалетной бумаги и фотографиями 3х4, сделанными для университета на всякий случай. Все было оправданно, даже девять пар зимних носков и розовый лось, выигранный мужем в московском тире. Ведь я собиралась на пмж. Пмж длиной в два года, стоимостью в 20 тысяч в месяц по моим предварительным скромным подсчетам, что, впрочем, оправдывалось кучей новых знаний.
   Не буду очень долго распространяться по поводу того, что заставило меня перечеркнуть давно лелеемый в душе план. К сожалению, встал вопроса выбора, к которому я не была готова ни морально, ни физически, ни – что оказалось очень важным – материально. Когда я грезила о магистратуре и ясно видела в своем воображении себя за кафедрой, защищающей очередной доклад.статью.проект (нужное подчеркнуть), я в первую очередь, видела среди зрителей своего мужа, пришедшего послушать и поддержать. Ни в один из месяцев нашего знакомства и брака я не нуждалась в его поддержке так, как в своем воображаемом ближайшем будущем. Можно скептически скривить губы при этих словах и процитировать кому-то их наивность, но я никогда прежде не была такой отчаянной нуждающейся в сантиментах. Когда розовые стекла очков юности стали, наконец, пропускать свет, то оказалось, что не поступить в магистратуру самое сложное, а все, что за этим следует – поиски квартиры, поиски работы, интересы другого человека, с которыми надо считаться. И если квартира и интересы – это компромиссные и доступные вещи, то с работой в нашем высокого уровня сложности государстве приходится считаться и подстраиваться. Одним словом, перспектива выпадала такая, что в Саратов переезжать мне надо было одной. И не то чтобы я сильно боюсь быта, от которого муж меня практически отучил, и не финансовый удар по карману меня напрягает. В конце концов, даже с этим неудобным графиком занятий, который нам, первокурсникам, преподнесли, можно попробовать найти работу, избавив себя тем самым от почти суточного сидения дома. Но вот одиночество – это сложно. Особенно после того, как я нахальнейшим образом про него забыла. Мне подумалось (и наверное, я не так сильно далека от истины), что никакая духовная и моральная самореализация не сделает менее выпирающим тот факт, что часть меня – очень важная часть – будет находиться в более чем в тысячной удаленности.
   Можно долго дискутировать о том, что на самом деле явилось причиной того, что я встречаю эти магистрантские утра не в спартанских условиях, а ворча на мужа за то, что первой просыпаюсь от его будильника я, а не он. Но факт остается фактом: когда 373-й направлением Махачкала-Тюмень тронулся, оставив на перроне запыхавшихся нас с мужем, я с трудом удержалась от того, чтобы станцевать на глазах у сочувствующих нашему опозданию сотрудников полиции что-нибудь несуразное, что могло бы выразить мой восторг и невесть откуда взявшиеся радость и облегчение.
   Я нисколько не фаталист, оправдывающий свое безделье догматическим «значит, так надо», но все же бесчисленные дороги, часы раздумий и колебаний, волнений и сомнений, бесконечная усталость от невозможности сделать правильное решение в кратчайшие сроки – все, что сопровождало меня в последние пару недель, мне кажется, не зря. Что-то непременно изменится, начнется заново, побыв уроком – станет бесценным опытом, который обязательно пригодится. Я даю себе еще неделю на то, чтобы побыть в этом состоянии безмятежности, позволить себе читать то, что душе хочется, начинать новую книгу, не закончив предыдущей, спорить с мужем о том, какой фильм лучше посмотреть. Пусть это будет запас, из которого можно черпать. Если понадобится. Когда-нибудь.

Заговор против немых

   Внимание! Все совпадения с реальными лицами умышленны. Право на язвительность дано автору вместе с монополией на личное мнение.
   Чтобы быть оплеванной чужим недалеким мнением в Дагестане вовсе не обязательно совершить что-то крамольное, противоречащее нормам морального и уголовного кодекса. Достаточно иметь собственный взгляд на вещи и не бояться его отстаивать и аргументировать. Каждая маленькая пташка, чей полет был прерван точным попаданием сарказма и сатиры, считает своим долгом приземлиться на голову обидчика и оставить там личный плохо пахнущий автограф. «Здесь были Киса и Ося» - знаем, пониманием. Но не уважаем. Вот вы уважаете гадящих на ваш балкон птиц? То-то и оно.
   Находясь уже в довольно осмысленном возрасте, имея за спиной определенный интеллектуальный и культурный запас, я все еще не могу понять, почему отправной точкой действий и образа жизни и мысли в нашей республике служит ставшее устойчивым выражение «не тебя одну»? «Не тебя одну это раздражает, поэтому сиди и молчи». «Не ты одна до этого додумалась, поэтому сиди и молчи». «Не тебя одну это беспокоит, поэтому сиди и молчи». В то время как в большинстве городов и стран мира борются с уничтожением похожести, универсальности, типичности, у нас это святое трио стоит на самом почетном месте и сверкает на солнце от постоянной полировки и тщательного ухода. Это советский атавизм, ей богу, как и привычка запасаться впрок продуктами. И это я не о двух пачках соли, купленных на будущее, говорю. Моя няня, к примеру, просила купить ей десять пачек порошка за раз. На всякий случай. И если в случае с людьми, пережившими сталинские репрессии, военное лихолетье, раскулачивание и прочие сомнительные прелести это оправданно и объяснимо, то для поколений сытых двухтысячных – нет. Откуда в нас, молодых и здоровых, взялся этот советский дух коллективизации, общности, когда каждый человек – винтик одного большого механизма?
   Если продолжать синонимический ряд от поговорки «вода камень точит», то я смело могу сказать, что косность и скудоумие точат талант и неординарность. Вы когда-нибудь пробовали разговаривать с ограниченными людьми? Не пробуйте, себе дороже. Они от этого не перекроят свое мировоззрение, не бросят, боясь сплетен, быть их авторами, не перестанут проводить свои вечера в перемалывании местных новостей в фарш. Ни за что ни один стабильный дегенерат не проснется вдруг с мыслью, что с понедельника стопроцентно бросит говорить другим, что красиво, а что нет, бросит утверждать, каковы признанные нормы поведения для людей от 16 и старше, бросит оспаривать твое право быть белой вороной, в то время как сам душу бы отдал за такой цвет и долгое время безуспешно искал в магазине подходящий оттеночный бальзам. Никогда такой человек с букетом нажитых еще в переходном возрасте комплексов, последний из которых – боязнь осуждения своей личной жизни посторонними, не сделает в своем маленьком мозге на полях пометку: *но, черт возьми, как я восхищаюсь теми, кто умеет в правильных дозировках выносить свое, личное, на общее обозрение, вызывая не порицание, а похвалу.
   Я нетерпима к людям, но особенно к тем, кто ввязывается в спор, имея в запасе десяток речевых и поведенческих клише. Я понимаю, что объяснять таким людям значения слов «сатира», «Ирония», «юмореска», приводить в пример рассказы Зощенко и пытаться объяснить, что если, например, в «Честном гражданине» вы узнали себя, то это вовсе не значит, что Михаил Михайлович вдохновился вашей скучной персоной и посвятил ей три листа, - бесполезно. «Шли бы вы лесом», - хочется вежливо сказать мне, но вместо этого я терпеливо объясняю анонимным комментатором (хотя эта анонимность жутко условна: я всегда угадываю, когда меня комментирует особь мужского пола, с которой я не шапочно знакома, когда – возмущенные женщины. негатив легко узнаваем, позитив – совсем не) почему а – первая буква в алфавите, а Каспийское море все-таки больше море, нежели озеро. Я жду, когда эти люди перестанут считать себя моими главными цензорами, поняв, наконец, что я сама себе цензор, ответственный секретарь и выпускающий редактор. В какой-то степени я даже пытаюсь их понять, потому знаю, что негативом, как правило, движет скука: крайне скучно ждать, пока Мартин допишет «Ветры зимы», я сама страдаю, но все же стараюсь не раскисать, держать себя в руках и пытаться занять пустоту в сердце. А главное – в мозге, потому что прокаченный мозг куда важнее излюбленных вами поп и бицепсов.
   Умение складно соединять фразы и предложения – мое главное и чуть ли не единственное умение. Звучит скудно и не на зависть другим, но как часто мне это помогало разобраться в самой себе и других, заставить печатным словом услышать себя, докричаться до глухих от рождения. Пока мои руки держат ручку, а пальцы выбивают на клавиатуре ритмичную дробь, я буду не глаголом жечь сердца людей, нет, но приставкой или суффиксом тыкать в уродства, на которые я не смогла закрыть глаза. И слава богу, что не смогла. Слава богу, что не притворилась. Слава богу, что видела, вижу и продолжаю об этом говорить. Ненавижу равнодушных немых. Не меня одну это волнует, правда?
   Сидите и не смейте молчать.

Ни б, ни к

   Говорят, на Кавказе мужчины с особой тщательностью ищут себе будущую жену: чтобы с будущим, но без прошлого, с характером, но без капризов. Так вот, это неправда. С гораздо большей тщательностью они выбирают себе машину.
   Сегодня я праздную скромный юбилей. Ровно 15 дней как мой муж ищет золотое руно Ясона, священный Грааль, тайный, не обнаруженный исследователями смысл в улыбке Моны Лизы, второй спутник Земли – одним словом, машину. Когда заходит речь о том, какую машину брать, то дагестанцы – не имеющие миллионных вкладов на банковских счетах, не получающие зарплату выше 30 тысяч, часть из которых уходит в ненасытную жену, не считающие дополнительную прибыль с посторонних источников вроде магазинов, моек и заправок, то есть скромный средний класс – без колебаний выбирают приору. Это как жениться на девушке из твоего села – не возникнет проблем с другими обычаями, с языковым пониманием, с взглядами на все, что находится вне периметра. Девушка-односельчанка – залог спокойной семейной гавани со стабильными хождениями налево, но да ладно. Супружеская неверность, как правило, компенсируется автомобильной верностью, особенно если твоя «девочка» - приора, черная, посаженная, на пневме. Гроза ухабов в низинах и горах. Афродизиак для местечковых модниц. Покорная, кроткая, родная – идеал женщины в кавказском понимании. Режь пружины, тонируй, «сажай в хлама», дрифти на мокрой от асфальта плитке – все равно останется верной рукам своего хозяина, поворачивающим ключ зажигания (типичный лексикон женщины, вышедшей замуж и внимательно слушающей авто-истории своего супруга).
   Мой муж, предварительно отбраковав мерсы и бэхи, форды и тойоты, решил: либо Nissan GT-R, либо приора. И так как мы по всем характеристикам скромного среднего класса, описанным мной выше, относимся именно к нему, то в строку поиска на авито отравилась именно приора. 2011-2012-2013 года выпуска, не битая, не крашеная, комплектация люкс или полулюкс, с работающим кондиционером и одним хозяином по ПТС.
   Поначалу я не могла этого запомнить, но мне помогли. Началось все с завтраков. Раскладываю кашу по тарелкам, думаю, куда пойти сегодня – в Нехорошую квартиру или в Музей истории ГУЛАГа, как вдруг за спиной: «Смотри, есть один вариант. Ни б, ни к. 2012 года, норма плюс. Правда, два хозяина и пробег больше ста тысяч…» Неразличимое бормотание и тишина. Ложка зачерпывает кашу и отправляет половину на тарелку и половину в рот, пока хозяин изучает авито.
- Ешь, выходить уже пора.
- Еще один вариант, смотри. Полулюкс, пробег небольшой, правда, черного цвета, а я так не хотел…
   Это «смотри» - для связки слов, для того, чтобы услышать себя со стороны, потому что вслух лучше понимается, надо ли вот это все или нет.
   Едем в метро. Дочитываю «Ремесло» Довлатова, искренне смакуя иронию в каждом абзаце. Вдруг в мое воображение врезается «смотри, вот есть люкс, белого цвета, ни б, ни к, правда год 2011-й, но пробег всего 70 тыщ. Это немного». Я поворачиваюсь, чтобы сказать, что обгон мысли по сплошной читательской линии вообще-то запрещен, но его уже нет со мной, потому что «или вот, пятнадцатые торусы, белая, пять хозяев правда, пипец…».
   Экскурсовод рассказывает об истории «Мастера и Маргариты» - все то, что я слышала на четвертом курсе и была несказанно счастлива. Я, полуобернувшись, вполголоса, возмущаюсь: «Такие экскурсии и я могла бы вести со своим бакалаврским дипломом и любовью к литературе», но реплика повисает в воздухе, не найдя ответа: пять голубых авитовских букв, ставших ненавистными за последние три дня, отбрасывают на лицо моего мужа забавные тени, которые, если приглядеться, подозрительно напоминают знакомый приоровский седан.
   Едем смотреть одну из кандидаток. Плетемся по жаре в поисках заветной автостоянки, на которой должна стоять «эта куколка» с «вкусной ценой». Находим. Куколка вблизи пыльная и непривлекательная. Салон обшарпан, на двери вмятина, кузов крашен. Двери гниют изнутри, стирая первоначальную улыбку и уверенность с лица моего мужа. Я стою с Довлатовым в обнимку, очки сползают с вспотевшего носа, рюкзак оттягивает плечи. «Поехали, говорю, дальше. Это явно и б, и к, хоть я и не знаю, что это такое».
   В Дагестане с продажей приор веселей. Можно расширить сферу поиска и рыскать не только в Избербаше, но и в соседних городах, до которых доехать – как в Москве с одной станции до другой. Вот один из вариантов – 2012 год, белая, два хозяина по ПТС, пробег за сто тысяч. Приезжаем. Владелец небрежно смотрит на нас, вальяжно поставив ногу на капот товара. Муж кипит. «Может, я эту машину купить хочу, а он свою ногу на нее поставил». Моя женщина, не прикасайтесь к ней, не оставляйте на ней своих взглядов. Прочес с вмятиной на капоте. «Отвратительно», - заключает мой муж. Неаккуратно, грубо, вульгарно.
   Едем за другим вариантом. Два стеклоподъемника вместо четырех. Треснутый лобовик. Неработающий кондиционер.
   Ложусь спать. Вместо «спокойной ночи» - «как думаешь, может эту? цвет серый, но люкс, 2011-го года». Просыпаюсь – мужа нет, он с утра на авторынке. Дни протекают на авито, мы там завтракаем и ужинаем, там же выгуливаем жену и выслушиваем ее восторги по поводу «Зеленой мили». Там мы смотрим «Шерлока» и говорим спасибо за вкусный обед. пока не платим арендную плату, но, думаю, если родятся дети, то придется раскошелиться, чтобы выделить им доп.площадь.
   Милый муж, пусть твои поиски наконец завершатся. Если это не произойдет в ближайшее время, то твои дети получат имена Б и К пока не знаю какого года выпуска, но точно с одним хозяином по ПТС.