Правописание или смерть

   Быть филологом страшно. Страшно ответственно. Потому что исполнение девиза - "правописание или смерть" окружающие будут требовать прежде всего с тебя самого. Причем без права на ошибку, описку, опечатку и прочие следствия невнимательности или спешки.
   Если ты филолог, то будь добр держать в голове все существующие (а иногда и несуществующие) на свете словари, быть Розенталем, Виноградовым, Далем одновременно, знать наизусть сотню правил и, разумеется, тысячу исключений из них, в любое время дня и ночи быть готовым ответить на любой вопрос, касающийся орфографии-морфологии-пунктуации, не сверяясь, конечно, со словарем, иначе какой же ты филолог? Быть филологом - значит, писать ЕГЭ на 100 баллов, диктанты, сочинения, изложения неизменно на 5 и упаси тебя господь признаться в том, что ты сомневаешься, ставить двоеточие или тире. За это только казнить, нельзя помиловать! Ибо нечего сомневающимся делать в филологических джунглях. Не хочешь же ты, товарищ филолог, подобно Ивану Сусанину завести неразумное стадо чудо свое в страшные дебри русской грамматики.
   Дабы остаться в живых в этом жестоком мире совсем неграмотных, малограмотных и шибко грамотных, будь невозмутим и тверд. Сохраняй хладнокровие и не теряй терпение, неся непонятливым, но требовательным детям своим истину грамматическую. Подобно Нагорной проповеди, неси свет и красоту русского языка в мир, не опуская рук даже перед самыми запущенными и тяжелыми случаями. Помолись, брат мой филологический, и вперед. А прежде чем вступишь ты на тернистую дорожку русоведа, задумайся, хватит ли тебе сил бороться с невежественным злом, пустившим свои корни в святая из святых - язык наш драгоценнейший и прекраснейший, и заставившим тысячи людей по всей стране ложить докУменты, оплОчивать услуги, звОнить друг другу и стараться быть красивЕе, одевая каждый день разную одежду, забывая одеть ум свой скудненький.
   Будь храбр, друг мой. Даешь грамматику в массы!

А я говорил: бросай филфак, поехали на Аляску. 

Заведём у юрты двенадцать собак, в полозья врежем коляску. 

Будем встречать ледяной рассвет консервами из Канады,
будем разглядывать волчий след, одеваясь в овечьи латы.
 

Какая теория прозы? Ты что? А там океан и горы. 

Там ветер смешался с водой и мечтой, порвав скалистые шторы.

Большая медведица ловит в воде звёздную жирную рыбу. 

Там дорога из "где-то" ведёт в "нигде", минуя посёлок "либо".
 

Я точно тебе говорю: бросай. Ты видишь? Сегодня лето. 

А ты собираешься что-то писать, учишь свои билеты,
и время на кофе и туалет, да кошку в комочке меха. 

А нужен всего-то один билет, чтобы уйти, уехать.
 

Там будут живые Ахматова, Блок - в виде цветных водопадов. 

А по выходным там гуляет Бог, любит до полураспада. 

Там всё, что ты даже не сможешь прочесть, можно потрогать руками. 

Но вот ты заводишь будильник на шесть, говоришь, что завтра экзамен.
 

Я повторяю: поедем со мной, к луне цвета спелой клюквы. 

Хватит глотать, разбавляя слюной, чужие смыслы и буквы. 

Поедем. Там тихо стучат топоры, бурлит золотая тина. 

Там валят деревья в реки бобры, отстраивая плотины.
 

Засыпаешь. И книги твои храпят с чистых беспыльных полок. 

Засыпаешь. Висит Иисус распят, поскольку тоже филолог. 

Выхожу от тебя и российский флаг закрывает собой звезду. 

Через время я нагружу собак и огней тебе привезу.
 

Чтобы было чем жечь а-четыре, а-три, и тетрадки и книжный шкаф. 

Привезу медведицу: вот, посмотри. Не понравится - спрячу в рукав. 

Я оставлю юрту с дубовым столом Экзюпери-пилоту.
 

Но, наверное, ты получишь диплом и устроишься на работу.  

Что толку: творил, шевелил, бубнил, боролся с душой и с тушей? 

И всё говорил, говорил, говорил, и требовал: слушай, слушай! 

А может, не нужно собак и юрт, не нужен рассветный мак?
 

Послушай, чего там вообще сдают? 

Хочу поступить на филфак.

(с) Андрей Гоголев