Выпрямляя кривые

   Я знала, что за чередой мелких неурядиц и переживаний, непременно последует что-то крупное, значительное, способное пнуть так, что летишь далеко-далеко, почти невесомо, и если бы не боль при падении, то даже приятно. Ника назвала это ударом по амбициям, злосчастная Козонкова, ставшая тем самым общим знаменателем, который подвел черту, - комплексом отличницы, а Ксюша - неумением скрыть то, что для меня действительно важно. Паршивое общество, испорченное, в общем-то, несчастными людьми, которых, в общем-то, можно пожалеть: нелюбимая жена - нелюбимый муж, тоскливый быт - рутинная работа, убогий общественный транспорт - плохие дороги, нереализованные мечты - комок обид, собранных в прошлом и укатившихся далеко в будущее.
   Моральные инвалиды, раненные когда-то острым углом повернувшейся к ним судьбы, считают своим долгом ранить других, может, для закалки, может, разнообразия ради. Да и бог с ними, с обиженными. Гораздо важнее то, что в жизни ты ограничен целым рядом правил, социальных норм и предписаний, давно и непонятно кем придуманным списком обязанностей, законов и прочих не самых лучших пережитков советской идеологии. Мало того, ты ограничен и в этическом плане, потому что должен понимать, что не всегда можешь искренне сказать человеку: "Ты дорог мне" или преподавателю: "Мне действительно важна оценка, которую вы мне поставите". Построенное на самых низменных инстинктах желание воспользоваться чужой слабостью - самое недостойное желание на свете. И неважно, что на самом-то деле это не слабость, а откровенность, неприятие фальши и необходимости скрыть что-либо за десятком почти приросших к коже масок.
   Комплекс отличницы подразумевает, что ты не можешь допустить ошибку. Он просто не дает на нее право, ни в учебе, ни в жизни, и преследует всюду - в ставшем вторым домом рабочем кабинете или в домашних диванных дискуссиях. И, как бывает всегда, когда боишься сделать что-то не так, - совершаешь череду именно ошибочных действий: влюбляешься не в того человека, устраиваешься не на ту работу, покупаешь не ту одежду, выбираешь не ту компанию. Это потом, не желая бросать начатое, пытаешься с помощью терпения и скромного запаса жизненного опыта выпрямить все кривые. Но стоит ли? Правда, стоит ли?
   "Муми сильная, умная - справится", - говорит Маша, и действительно, господи, одной кривой больше - одной меньше - не впервой ведь.

Ненависти и брезгливости пост.

   Заводила этот блог с целью хоть в какой-то части своей жизни быть максимально искренней, сбрасывая ежедневную одежду из фальши, надеваемую утром и часто даже не снимаемую на ночь. Ловлю себя на мысли, что это так же утопично как строительство коммунизма: если первые постов 20 писались действительно с совершенно обнаженной душой, то сейчас, по мере того как взрослеет эта страница, а вместе с ней и я, как растет число гостей, и в том числе из круга моих знакомых, кое-какие вещи начинают озвучиваться более завуалированно. Когда прежде чем запостить что-то задумываешься "А правильно ли поймет меня такой-то такой-то? Ах, да, надо же еще учесть, что прочтет и такой-то такой-то", - это уже не откровенность. Не интимный монолог перед зеркалом, в котором ничего не скрыть и не утаить. Тщательно отобранная правда с кучей ценных, но опущенных фактов из-за вероятностного неправильного их толкования кем-то другим.
   Есть ли в этом мире абсолютная открытость, если мы лишены возможности уединения, а наша планета похожа на гигантское общежитие с общей кухней и спальней? Это дурацкое общество, в котором каждый стремится заглянуть в чужое окно, чтобы посмаковать подробности чужой жизни, любые, даже самые абсурдные: не засохло ли алоэ в горшке и кто довозил соседку вечером до дома. Лезли бы молча, но нет же - каждый пытается пребольно ткнуть в твой монастырь своим уставом, и неважно, что у того давно пообтрепались страницы и отвалилась обложка. Люди, глупые и невежественные, грубые и бестактные, в нечищеных сапогах и ботинках, громко топают в твоей душе, оставляя почти не стираемые следы теплой грязной зимы, чавкают свежими новостями и сплетнями, иногда давятся ими, но, увы, очень редко - насмерть.